Восхождение
Шрифт:
– О, то, вероятно, великолепное, хотя и ужасное зрелище! Но меня там уже не было, то есть, я хочу сказать, Психеи.
– Троянская война описана весьма подробно у Гомера, - сказал Тимофей Иванович.
– В Гомере все и дело, - рассудил Леонард.
– Мир был восстановлен не силой оружия, лишь разрушившей до основания Трою, а вещей силой песнопений, что нашло реальное воплощение в классической древности.
– Золотое яблоко принесло свои плоды?
– с удовлетворением отметила Анастасия Михайловна.
Эста, продолжая сидеть за столом, подняла голову и огляделась, словно наконец
– Эста совершила куда более удивительное путешествие, чем мы, - признал Аристей.
– Вся классическая древность предстала перед нами.
Эста и Леонард, переглянувшись, вскочили на ноги и вышли в сад. Графиня, извинившись, ушла к себе отдохнуть, Тимофея Ивановича тоже клонило в сон, Аристей поднялся на башню, куда перевезли его вещи именно стараниями Дианы.
3
Аристей, оказавшись среди своих вещей в башне с окнами во все стороны света, - в ней, впрочем, как на чердаке, хранилась старая мебель, - испытал странное чувство, словно он жил здесь прежде и, наконец, дома после стольких событий во времени и в пространстве, когда впору поверить, что он в самом деле обрел бессмертие. В том и смысл странствий, очевидно, когда жизнь твоя смыкается с жизнью народов и стран.
– Прекрасно!
– воскликнул он, усаживаясь за свой собственный столик со множеством ящиков и ящичек. Папки с акварелями и рисунками, коллекция драгоценных камней, бумаги - все его богатство здесь.
В первом же ящичке он нашел записную книжку с брелком, утерянные, как считал, за время странствий. Даймон тотчас засветился и ожил, как джинн, проведший вечность в запечатанном сосуде.
– С возвращением, принц!
– и даймон потянулся, как со сна.
– Ты спал?
– Здесь я, может статься, и дремал, - улыбнулся он.
– Но и в дреме интеллект, память, фантазия пребывают в трудах, если мозг захвачен творчеством, не так ли?
– А как же я странствовал без тебя?
– усомнился Аристей не без важности, как молодость вольно или невольно проявляет самонадеянность перед старостью, так Леонард нередко держал себя с ним, Аристеем.
– С тобой же находился бес, - отвечал даймон.
– Убедившись в том, что он вполне подходящий для тебя спутник, я и оставил вас, чтобы заняться более неотложными делами здесь, в текущем столетии, чреватом всевозможными катаклизмами, чем носиться с вами в веках, где ничего нельзя менять, кроме, как в мелочах, чтобы не породить хаос в уже протекшем времени.
– Мой юный друг, разыгрывая из себя Эрота и Люцифера, в самом деле превратился в демона?
– невольно рассмеялся Аристей.
– Ты забываешь о том, мой друг, - не без смущения заметил даймон, - я воссоздал его, когда он был ранен смертельно на дуэли. Да и раньше спасал, когда он порывался летать и падал. К сожалению, как с принцессой, не совсем обретшей себя, и юноша воспроизведен, боюсь, не в лучшем виде.
– Как это понимать?
– заинтересовался Аристей.
– Как я полагаю, мы имеем дело с двойником, идентичным с оригиналом в натуральном смысле, но без осознания своего Я, как у принцессы, как своего высшего человеческого Я - у твоего юного друга. Ведь запечатлеть образ человека, его личность не дано натуралисту, каковым я выступаю, это дело художника, твоя прерогатива и призвание.
– Что ж, Леонард не совсем человек?
– Он не совсем в себе, как, впрочем, человек часто бывает, но зато обладает силами природы, каковые иной раз проявляют безумцы. Леонард как бы безумен. С тобой он помнит себя, а один, еще неизвестно, что может выкинуть. Легок на помине, - прошептал даймон и затих.
Раздался стук в дверь, гулко отдавшийся по всей башне. Аристей вздрогнул, словно испугался явления Сатаны.
– Да!
– Аристей рассмеялся над собой.
Вошел Леонард. Он уезжал в Петербург, чтобы увидеться с матерью. Не застав ее в городе, он возвратился в Царское Село и встретил Эсту неподалеку от дома графини. Он в старой студенческой тужурке, с видом вечного студента, а она - в нарядном платье с кружевами, сияющая зрелостью молодой женственности. Он покачал головой и глухо проронил:
– Можно подумать, вы успели выйти замуж.
Она явно была озабочена чем-то и не отреагировала никак на его шутливое замечание или даже упрек.
– Я не могу привести вас с собой, не предупредив графиню, - сказала Эста, что, впрочем, Леонарда вполне устраивало, и они заглянули в Екатерининский парк.
– А где Аристей?
– Не знаю. У него много дел. Разом включился в работу по организации музеев во дворцах Царского Села и Павловска, - рассмеялась Эста с изумлением.
– Эста, мне надо ехать в Москву, может, в Савино, где моя мама, говорят, живет теперь. Лучше всего, если мы поедем вместе, - добавил он неожиданно.
– Как!
– она усмехнулась, испытывая скорее досаду, чем радость. Если трезво рассудить, как же он предлагает ей ехать с ним, это, очевидно, предложение выйти за него замуж, если он по-прежнему гол как сокол, всемогущий Эрот и Люцифер?
После вспышки непонимания и даже недовольства они заговорили в ином тоне.
– Разве княгиня с мужем не уехали за границу?
– сказала Эста.
– Многие покидают Россию.
– А графиня?
– быстро взглянул на девушку Леонард.
– Она больна. Уже поэтому я не могу пока думать о себе. Мне пора. Сколь о многом мне хотелось переговорить с вами. Но я, надеюсь, мы еще встретимся?
– Эста робко заглядывала ему в глаза, желая удостовериться в чем-то. При всей пылкости его устремлений к ней он всегда исчезал, пропадал где-то, бросив ее на произвол судьбы. Ей стало бесконечно грустно при мысли, может быть, они расстаются навсегда. Вся их юность, как волшебная сказка, осталась в прошлом.
– Я вернусь, - сказал он.
– Куда я денусь?
– Я верю вам, - улыбнулась Эста.
– Только весь вопрос, откуда и когда? Может быть, меня здесь уже не будет.
– Я вернусь туда, где вы. Всегда так было.
– По сказке! А разве она не кончилась вместе со всей прежней жизнью, вместе со старой Россией?
– Она перешла в вечность, а с нею и мы.
– Все это прекрасно. Как катарсис. Графиня вас поняла бы. Деньги на дорогу есть?
– ее неожиданный вопрос рассмешил их обоих.