Восхождение
Шрифт:
Они вышли из Екатерининского парка, пустынного, словно вне времени, и Леонард проводил девушку до дома, у которого он смущенно затоптался. Не увидевшись с Аристеем, он не мог уехать, и тут Эста, взглядывая на башню, предположила, что там явно кто-то есть.
– Кажется, Аристей там, - и они вошли в дом.
Смущенно распрощавшись, Леонард устремился наверх, а Эста побежала к себе, расплакавшись с мукой и со смехом в глазах, словно и горесть, связанная с Эротом, веселит ей душу.
Леонард сказал Аристею то же, что и Эсте, мол, собрался в Москву и, может быть, в Савино, где, по слухам, его мама. Аристею, однако, показалось странно, что же Леонард вспомнил о матери, когда здесь Эста, предмет всех его устремлений, и вообще все вокруг кипит и бурлит.
– А Эста?
– спросил Аристей с осторожностью.
– Старая графиня держит ее при себе, когда ей давно пора оставить сей мир, - в досаде проговорил Леонард.
– Каковы твои планы?
– С концом истории, я думаю, и Люцифер повержен. Сбывается пророчество Михаила Врубеля. И через отрицание отрицания я из Эрота наконец обретаю себя как поэта. Я поведаю о всех превращениях, какие претерпел, в жанре мировой драмы. Время подходящее, всякая цензура, прежде всего церковная, отпала. Мне нужна слава и самая полная.
– И ради нее ты оставляешь Эсту?
– Я гол как сокол. Я все пребываю в безвестности. Мне это надоело.
– Понимаю.
– Князь покинул Россию. Я думаю, мама отправится к нему.
– И ты с нею, чтобы князь усыновил тебя?
Леонард смутился.
– Эта мысль почему-то занимает меня, - признался юноша.
– Князь мира сего, - шепотом произнес даймон, засветившись на миг, словно луч закатного солнца упал на брелок.
Аристей счел необходимым рассказать обо всем, что он узнал от даймона.
– Как! Я - двойник?
– насторожился Леонард.
– Что это значит? Я потерял себя и представляю всего лишь копию из света, и потому могу летать?
– Да, - невольно рассмеялся Аристей, - ты предстал, друг мой, настоящим демоном. И как демон, претерпевая изменения от Эрота до ночного козла...
– ... служил вам, как Фаусту Мефистофель?
– Леонард нахмурился.
– В таком случае, что же я буду иметь?
– Ты возжаждал славы?
– Да, Аристей.
– А власти?
– Слава и есть власть.
– Ты возжаждал явиться властителем дум?
– Да, Аристей, именно так!
– Весь вопрос: как Байрон или как Наполеон?
– Как поэт или... Сатана?
– Как я понимаю, двойник неустойчив и постоянно претерпевает изменения, - Аристей решил всерьез разобраться, в чем тут дело, соответственно, какова судьба Леонарда в его двойничестве.
– И однажды я могу исчезнуть, как шаровая молния, случайно залетевшая в мир людей?
– вопрошал Леонард с испугом и даже с возмущением, как человек ропщет на Бога за свою смертность, что делает его одиноким, хотя все люди смертны, в чем нет же утешения.
– Хорошо - без следа. А если с громадными опустошениями?
– задумался Аристей.
– Хорошо - без следа?!
– возмутился молодой человек, возжаждавший славы.
– Для кого - хорошо? Не для меня, - покачал он головой и отступил к окнам.
– О, теперь я знаю, что мне делать. Я хочу славы беспримерной. Я хочу упиться властью, какой не обладали ни Александр Македонский, ни Наполеон!
– Старо, мой друг, - вздохнул Аристей.
– А вам ее не нужно?
– Если она приведет к очередному витку страданий человечество, нет, - вскочил на ноги Аристей.
– Что же ново в этом мире? Все было, было, - заломил руки Леонард, впадая в полное отчаяние.
– Мы ныне наблюдаем рождение нового мира, - напомнил Аристей.
– Как в эпоху Возрождения в Европе, когда насилие, разврат, чистоган породили нынешний мир, увы, очень далекий от совершенства. Само человечество выбирает очередной виток страданий.
– Да, все как бы повторяется на новых уровнях спирали развития, скажут философы.
– Что мне спираль, если я могу исчезнуть в любой миг, несовершенная копия несовершенной природы человека? Зачем меня спасли? А, понимаю, в спутники вам! Кто же вы, Аристей?
– Леонард словно впервые увидел художника в новом свете.
– Демоны Востока и Запада служат вам. Какие цели вы преследуете, я никак не пойму? Или вся слава, вся власть вам, а мне роль вечного подмастерья? Да лучше я разобьюсь до смерти!
– с этим возгласом юношеского отчаяния Леонард распахнул створки окна и исчез в наступающих сумерках.
Он унесся выше облаков и летел в потоках света, видя сверху местность, как при полетах в детстве, и тут открылась излучина реки неподалеку от деревни Савино. Свет, в котором он пребывал, ослепительно засверкал, и он понял, что сгорает весь, при этом стремительно падает, как звезда падучая.
– Он погиб?
– Не-ет, спасен, теперь воистину спасен, - отвечал с изумлением даймон.
– Образ юноши, каким ты его помнишь во всей его живой целостности, воссоздан.
– Но откуда свет?
– Это Золотой парусник испускает снопы света, каковые играют роль спасательных кругов.
– Хорошо. Я могу взойти на Золотой парусник?
– справился Аристей, принимавший его раньше всего лишь за игрушку даймона, сколок с корабля на кончике золотого шпиля Адмиралтейства.
– Это необходимо, - даже весьма удивился даймон.
– А он настоящий?
– Более, чем настоящий. Разумеется, для плавания в воздушном океане. И в безвоздушном - тоже.
– Он сооружен для восхождения в страну света?
– догадался Аристей, наконец, сознавая свои цели и задачи, над осуществлением которых даймон, похоже, неутомимо трудился.
Даймон весь просиял.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
1
У графини в ее спальне Эста застала горничную, повара с его семейством, конюха, дворецкого, ее людей, с которыми она прощалась в присутствии священника. Кутаясь в шаль, она сидела в кресле, хотя уже не могла сама ни встать, ни одеться. И все же лежать в постели ей казалось утомительней, а главное, скучно.
Вообще приближение смерти она ощущала, как нарастающую скуку, в постели - до тоски. После гибели племянника в войну, офицера царской армии, близких родных у нее не осталось. Впрочем, наследники отыщутся, говорила она, если ее дом и имение в Калужской губернии не станут народным достоянием. Все это ее уже мало заботило.