Воскресенье. Книга вторая
Шрифт:
– Он разрушен, бомба в него попала, – ответила та, удивленно двигая челюстью, – чего удумала–то, чудная, говорю же, к доктору ей надо, только он поможет! Василий Иванович, этот, Хлебников. Вот такой доктор, – подняла женщина вверх большой палец, – вмиг твою подружку на ноги поставит.
– Она мне не подружка! – Визгнула Лена, топнув ножкой. – И вообще, я здесь оставаться не собираюсь! Не дай Боже ты еще будешь без сознания, когда я сюда вернусь! – Крикнула она и удалилась с рынка.
***
На Ригу опустился дождь с резкими порывами ветра; чуть Лена переступила порог, как ее едва не сбило с ног. Фонари уже
Напрасно же она предполагала, что самолеты ночью не прилетят! Прямо над ней пронесся, едва не задев крышу магазина, черный бомбардировщик и сбросил снаряд так, что Лену отбросило едва ли не к самому рынку. Больно ударившись головой и подвернув ногу, она упала и закрыла голову руками. Лена слышала летящих убийц, совсем рядом с ней падали снаряды и стрекотали пули, а она лежала ватная от страха, ожидая, что следующая достанется ей и разнесет на кусочки. Наконец, самолеты улетели.
Лена открыла глаза, но все еще была не в состоянии сдвинуться с места. С трудом поднявшись, она присела и, огромными усилиями успокоив стучащие зубы, подняла голову к темному небу.
«Мама, мама, мамочка, м-м-мама…», – прошептала она и на четвереньках, по грязи и по лужам, испуганно пригнувшись, поползла к магазину, сдирая колени и руки о пробоины в асфальте. «Я не хочу, не хочу, не хочу, не хочу, м-м-мамочка – а-а, мама, з-заабери меня, мама, м-м-мама. Домой, домой…», – не выдержав темпа, Лена наткнулась на арматуру, и одернув руку, упала лицом в самую жижу.
Приподнявшись, от усталости, обиды и отчаяния, она смахнула грязь с лица и, поднеся кулачки к глазами, по-детски отчаянно, всхлипывая и завывая, заплакала. В самой грязи, среди обломков разрушенного магазина, под уже проливным дождем, в самом центре разбитого города.
«Нуу, ну, почему вот так, мама, ну, я же как лучше хотела, а они, бомбят, они…» – жаловалась Лена, опустив голову утирая слезы.
– Руки вверх! – Девушка испуганно вскочила, едва не споткнувшись на кирпичных обломках магазина, когда за спиной щелкнул затвор ружья.
– Д-д-дяденька, мне поесть надо взять, там подруга умирает на рынке…
– А мне чего? – Не опускал оружия мужчина в очках, с редкими взъерошенными волосами. – Стой смирно! Давай деньги и бери, чего хочешь! Или проваливай отсюда!
– У меня нет денег… – проговорила упавим голосом Лена, поднимая руки вверх. В ногах похолодело. Он ее убьет? Все закончится вот так? Не слишком много за последнее время для 20 летней девчушки, Господи…?
– Тогда проваливай отсюда к чертовой матери! – Разрезая тишину ночи, заорал мужчина. – Считаю до трех и стреляю!
Едва удерживаясь на ногах, Лена вдруг схватилась за уши.
– Раз!
– П-подождите, – заикаясь, Лена сняла дорогие, золотистые ажурные серьги и трясущимися руками протянула мужчине, – в-возьмите, они д-дорогие. Бабушкин п-п-подарок.
– Ну-ка, – осмотрел мужчина украшение сквозь очки, поглаживая рыжую бородку, – хороши, – цокнул он язычком, –
И снова он! Она едва успела пригнуться, когда «темный» пронесся над крышей рынка и, круто спикировав, сбросил снаряд точно в уцелевшую часть магазина. И вновь наступила тишина.
Лена убрала руки от головы и открыла глаза. Оставшаяся часть магазина окончательно превратилась в обломки. Мужчину выбросило из окна, он лежал, раскинув руки и широко открыв глаза. В левой руке сжимал золотистые ажурные серьги.
Едва дыша, Лена опустилась на четвереньки и поползла к мертвому человеку – под руками хрустели обломки кирпича, царапая руки, но она не чувствовала абсолютно ничего. Первый раз в жизни, под проливным дождем, уставшая, мокрая и голодная Лена увидела мертвого человека. Он скорее, напоминал живого, лишь тонкая струйка крови в уголке рта и неестественно бледный цвет синих глаз говорили, что перед ней мертвец. Взгляд упал на сережки, но Лена так и не решилась взять их обратно.
Испуганно шарахнувшись, не поднимая головы, девушка добралась до развалин и, отбросив кирпичи, вытащила пару уцелевших буханок хлеба и чудом уцелевшую бутылку с молоком. Плотоядно урча, Лена отрывала кусочки руками и, не жуя, проглатывала, запивая, не обращая внимания, что жидкость льется мимо, прямо на красивое серое платье из шелка. По–прежнему лил дождь и дул ветер, но девушка ничего не замечала: сидя на обломках, прямо перед погибшим мужчиной, она съедала одну буханку за другой, пока еда не перестала лезть в горло. Хрустнуло стекло под ногами: она наступила на очки мужчины, и вдруг злобно рассмеялась, хватая в руки хлеб. Взгляд Лены упал на ружье. Сдвинув бутылку с молоком и хлеб к подмышкам, девушка схватила оружие, и, оглядываясь по сторонам, поползла обратно к рынку.
***
Рузиля все еще не пришла в себя, когда Лена, вернувшись в здание, вывалила продукты и ружье рядом с ней. Укутавшаяся в шаль женщина приподняла голову и округлила глаза.
– Откуда это…? – Испуганно прошептала она и протянула руку к хлебу и молоку.
– Оставить! – Крикнула Лена, и женщина вернулась на место. – Чего, так и спишь, сволочь?! Я тут корячусь за нее, еду достаю, чтоб не сдохла! Я теперь помирать за тебя здесь должна, да, морда твоя басурманская?! Отвечай!!!
– Ааа… – простонала Рузиля, чуть заметно открывая глаза, – Лена…
– Ооо, мама… – прошептала девушка и кинулась к ней, едва сдерживая слезы от стыда и отчаяния, – чего надо, воды? Есть молоко, есть хлеб, что ты хочешь?
– Воды… – прошептала Рузиля, сжимая Лене руку, – пить хощу…
– Воды нет, есть молоко, – трясущимися руками Лена открыла бутылку и передала Рузиле.
– Уф… – вздохнула та, пригубив, и вновь попыталась открыть глаза.
– Руза… – обняв, поцеловала ее в лоб Лена, – ты только дыши, слышишь? Дыши, мы тебя вылечим. Прости меня, дуру, какая же я… – вытирая слезы, шептала девушка, краснея от стыда, – я маленькая еще, прости меня, ты же свет мой, жизнь мне спасла, а я.…Прости, прости! – Воскликнула Лена, ложась рядом и обнимая девушку. – Можно ваше покрывало? – Обратилась она к женщине.