Чтение онлайн

на главную

Жанры

Воскресный философский клуб
Шрифт:

Вчера они недолго посидели в баре. Воспоминание о гибели Марка Фрейзера явно расстроило Пола, и хотя он поспешно сменил тему, вечер был омрачен. Но прежде чем они допили — он пиво, она вино — и разошлись по домам, он сказал одну вещь, поразившую Изабеллу. «Он бы никогда не упал. Видите ли, он не боялся высоты. Он был альпинистом. Я поднимался с ним на Бакейл–Этив–Мхор. Он забрался на самую вершину. Совершенно не боялся высоты».

Она перебила Пола, спросив, что он имеет в виду. Если Марк не упал, значит, он прыгнул нарочно? Пол покачал головой: «Сомневаюсь. Конечно, люди порой меня удивляют, но я просто не понимаю, с какой стати ему было это делать. В тот день я провел с ним несколько часов, и он совсем не выглядел расстроенным. Напротив, одна из компаний, на которую он обратил наше внимание и которую мы серьезно проинвестировали, оказалась весьма успешной. Председатель нашего фонда прислал Марку

письмо, поздравив его с успехом, и он был очень доволен. Улыбался. Был похож на кошку, перед которой стоит блюдечко со сливками. Зачем же ему было кончать жизнь самоубийством?»

Пол покачал головой, а потом сменил тему, дав Изабелле пищу для размышлений. И сейчас, спускаясь к завтраку, она снова ломала голову над этой загадкой. Грейс пришла пораньше и уже успела сварить для нее яйцо. Они обменялись мнениями о главной теме сегодняшних газет: отвечая на вопросы, задаваемые парламенту, один министр в завуалированной форме отказался предоставить информацию, которую требовала оппозиция. Впервые увидев его фотографию в газете, Грейс заявила, что он лжец, и теперь ее мнение только подтвердилось. Она взглянула на свою хозяйку, предлагая той оспорить ее высказывание, но Изабелла лишь кивнула.

— Поразительно, — сказала она. — Не помню, с каких именно пор стало возможным, чтобы общественные деятели лгали открыто. Вы не помните?

Грейс помнила.

— Это началось с президента Никсона. Он все лгал и лгал. А потом эта мода перекинулась через Атлантику, и наши люди тоже принялись лгать. Вот как это началось. А теперь это обычное дело.

Изабелла была вынуждена согласиться. По–видимому, люди утратили нравственные ориентиры, и вот вам еще один пример. Разумеется, Грейс никогда не лжет. Она была безупречно честной и в мелочах, и в вещах значительных. Но ведь Грейс не была политиком и никогда им не станет. По мнению Изабеллы, впервые кандидатам приходится врать во время предвыборной кампании.

Конечно, не всякая ложь плоха, и Изабелла считала, что это еще один вопрос, в котором заблуждался Кант. Самое смехотворное из всех его высказываний — что долг требует сказать правду убийце, разыскивающему свою жертву. Если убийца подойдет к чьей–то двери и спросит: «Такой–то дома?», следует ответить ему правдиво, даже если это приведет к смерти ни в чем не повинного человека. Что за вздор! И она дословно помнит этот нелепый пассаж: «Правдивость утверждений, которой нельзя избежать, — официальный долг индивидуума перед всеми, как бы ни был велик возникающий в результате урон для него самого или для других». Неудивительно, что это возмутило Бенжамена Констана,[16] хотя Кант и ответил — весьма неубедительно — и попытался указать на то, что убийцу можно арестовать, прежде чем он воспользуется сведениями, полученными им благодаря правдивому ответу.

Ответ, несомненно, заключается в том, что вообще лгать неправильно, но в некоторых случаях, тщательно оговоренных как исключения, ложь позволительна. Поэтому существует ложь во спасение, невинная ложь, и ложь губительная; невинная ложь допустима как акт милосердия (например, дабы щадить чувства других). Если кто–нибудь, к примеру, интересуется вашим мнением о недавно приобретенной, но безвкусной вещи и вы дадите честный ответ, то оскорбите чувства этого человека, лишите радости от обновки. И в таком случае лгут и расхваливают эту покупку, и, конечно, так и следует поступать. Или нет? Возможно, все не так просто. Если привыкнешь лгать в подобных обстоятельствах, то размоется граница между правдой и ложью.

Изабелла подумала, что ей стоит детально заняться этой проблемой и как–нибудь посвятить ей статью. Возможно, подойдет название «Хвала лицемерию», а статью следует начать таким образом: «Назвать человека лицемером обычно означает приписать ему черты аморальной личности. Но разве лицемерие всегда плохо? Некоторые лицемеры заслуживают внимания…»

У этой проблемы есть различные аспекты. Скажем, лицемерие заключается не только в том, чтобы лгать, но и в том, что человек говорит одно, а делает прямо противоположное. Людей, которые так поступают, обычно все осуждают, но тут опять–таки все не так просто, как кажется. Будет ли лицемерием, если алкоголик советует воздерживаться от алкоголя, а обжора рекомендует диету? Тот, кому дается подобный совет, вполне может обвинить дающего его в лицемерии, но лишь в том случае, когда тот заявляет, что не пьет и не предается чревоугодию. Если же он просто скрывает свои пороки, его все же можно считать лицемером, но его лицемерие никому не приносит вреда и даже может помочь (при условии, что это не откроется). Эта тема идеально подходит для Воскресного философского клуба. Пожалуй, ей стоит постараться и собрать побольше народу именно для обсуждения этой темы. Кто же откажется от предложения обсудить лицемерие? Впрочем, члены клуба вряд ли придут в восторг от этой идеи, подумала она.

Изабелле подали сваренное для нее яйцо, и она уселась за стол со свежим выпуском «Скотсмена» и чашкой кофе, в то время как Грейс ушла заниматься стиркой. В газете не было ничего примечательного — она не могла заставить себя прочесть отчет о работе шотландского парламента и поэтому быстро перешла к кроссворду. Четыре по горизонтали: «Самые изысканные слуги Госпожи Природы». Ясное дело, ручьи.[17] Этот вопрос составители печатали довольно часто, он даже приводился как цитата из стихотворения Одена. УХО,[18] как она его про себя называла, любил решать кроссворды и именно для этой цели выписывал «Таймс», которую доставляли ему в Кирхштеттен. Там он и жил, в своем доме, о беспорядке в котором ходили легенды: повсюду были разбросаны книги и рукописи, в пепельницах было полно окурков, а он каждый день решал кроссворды из «Таймс», пользуясь растрепанным томом большого Оксфордского словаря, всегда лежавшим раскрытым на стуле возле него. Как бы ей хотелось с ним встретиться и побеседовать или хотя бы поблагодарить его за все, что он написал (за исключением последних двух книг), но она опасалась, что он отделается от нее отпиской, как еще от одной из целого полчища «синих чулков», своих поклонниц. Шесть по вертикали: «Домотканый поэт, свинья, у которой на попечении овцы».[19] Естественно, Хогг. (Надо же, какое совпадение!)

Пока она расправлялась в утренней комнате с кроссвордом, ее чашка кофе, вторая за утро, остыла. Ей было как–то неспокойно и даже слегка подташнивало, и она подумала, не слишком ли много выпила накануне вечером. Пожалуй, нет. Она выпила два неполных бокала вина на вернисаже, а потом еще один, целый, в баре «Винсент». Этого недостаточно, чтобы расстревожить желудок или чтобы разболелась голова. Нет, ей было неуютно не физически — она была расстроена. Ей казалось, что она пришла в себя после того, как стала свидетельницей того ужасного случая, но это было не так. Отложив газету, Изабелла запрокинула голову, разглядывая потолок, и подумала: а не это ли называется пост–травматическим синдромом? В Первую мировую войну им страдали солдаты, но тогда это называли шоком от контузии, и их расстреливали за трусость.

Она подумала о планах на это утро. Ее ждала работа: по крайней мере три статьи для журнала нужно отправить рецензентам, и она должна сделать это поскорее. Затем следовало подготовить указатель к спецвыпуску, который выйдет в этом году. Она не любила заниматься указателями и откладывала эту муторную работу до последнего. Но его нужно послать на утверждение главному редактору до конца недели, а это значит, что ей необходимо за него засесть или сегодня, или завтра. Изабелла взглянула на часы. Почти девять тридцать. Если она поработает часа три, то справится с большей частью указателя, а может быть, даже закончит его целиком. Значит, на это уйдет время до двенадцати тридцати, а то и до часа. А потом можно будет посидеть за ланчем с Кэт, если та свободна. Эта мысль взбодрила ее: хорошенько поработать, а потом расслабиться и поболтать с племянницей — именно это ей необходимо, чтобы преодолеть завладевшую ею хандру. Да, это идеальное лекарство от посттравматического синдрома.

Кэт могла с ней увидеться, но только в час тридцать, поскольку Эдди отпросился на ланч пораньше. Они договорились встретиться в бистро напротив магазина Кэт: племянница предпочитала куда–нибудь сходить на ланч, нежели занимать один из своих собственных столиков. К тому же она знала, что Эдди, когда может, прислушивается к разговорам посетителей, и это раздражало Кэт.

Изабелла неплохо продвинулась с указателем, справившись с поставленной перед собой задачей в самом начале первого. Она распечатала ту часть, которую сделала, и вложила в конверт, чтобы отправить в Брантсфилд. То, что она так хорошо поработала, весьма улучшило ее настроение, но тем не менее из головы у нее не выходил разговор с Полом. Он все еще расстраивал ее, и она продолжала думать о них двоих — Поле и Марке. Вот они взбираются на Бакейл–Этив–Мхор, обвязанные одной веревкой, и Марк поворачивается и смотрит вниз, на Пола, и солнце светит ему в лицо. На фотографии, помещенной в газетах, он такой красивый, и от этого становится еще тяжелее на сердце, хотя, конечно, не должно бы. Когда умирают красивые, это то же самое, что и смерть менее счастливых в этом отношении, — это же очевидно. Но почему же смерть Руперта Брука[20] или, скажем, Байрона кажется более трагичной, нежели смерть других молодых людей? Возможно, это оттого, что мы больше любим красивых; или оттого, что в этом случае победа Смерти кажется более значительной. Нет такого красавца, говорит она с улыбкой, которого я не могла бы забрать с собой.

Поделиться:
Популярные книги

Рядовой. Назад в СССР. Книга 1

Гаусс Максим
1. Второй шанс
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Рядовой. Назад в СССР. Книга 1

Смерть может танцевать 4

Вальтер Макс
4. Безликий
Фантастика:
боевая фантастика
5.85
рейтинг книги
Смерть может танцевать 4

Попытка возврата. Тетралогия

Конюшевский Владислав Николаевич
Попытка возврата
Фантастика:
альтернативная история
9.26
рейтинг книги
Попытка возврата. Тетралогия

Энфис 3

Кронос Александр
3. Эрра
Фантастика:
героическая фантастика
рпг
аниме
5.00
рейтинг книги
Энфис 3

Восход. Солнцев. Книга V

Скабер Артемий
5. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга V

Старатель

Лей Влад
1. Старатели
Фантастика:
боевая фантастика
космическая фантастика
5.00
рейтинг книги
Старатель

Восход. Солнцев. Книга I

Скабер Артемий
1. Голос Бога
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Восход. Солнцев. Книга I

Холодный ветер перемен

Иванов Дмитрий
7. Девяностые
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.80
рейтинг книги
Холодный ветер перемен

Безымянный раб [Другая редакция]

Зыков Виталий Валерьевич
1. Дорога домой
Фантастика:
боевая фантастика
9.41
рейтинг книги
Безымянный раб [Другая редакция]

Брак по-драконьи

Ардова Алиса
Фантастика:
фэнтези
8.60
рейтинг книги
Брак по-драконьи

На границе империй. Том 8

INDIGO
12. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
На границе империй. Том 8

Паладин из прошлого тысячелетия

Еслер Андрей
1. Соприкосновение миров
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
6.25
рейтинг книги
Паладин из прошлого тысячелетия

На границе империй. Том 5

INDIGO
5. Фортуна дама переменчивая
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
7.50
рейтинг книги
На границе империй. Том 5

Серые сутки

Сай Ярослав
4. Медорфенов
Фантастика:
фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Серые сутки