Восьмая нота Джокера
Шрифт:
Притискиваю его к себе сильнее, будто боясь, что если между нами будет хоть немного расстояния, это меня убьёт, и Ян довольно стонет мне в рот. Это даже больше рык напоминает. Он сжимает мои ягодицы, давая понять, насколько возбуждён, а я должна бояться, только страх так и не возвращается.
Всё это длится как будто вечность.
Наше смешавшееся дыхание, близость, руки, гуляющие по коже. И даже жаль, что нельзя остаться вот так подольше, но блондин сам прекращает то, что начал, возвращая меня в суровую реальность. Поднимает полотенце, как тем вечером,
– Когда поймёшь, чего хочешь, оставь окно открытым.
Он первым выходит, давая мне время на раздумья, но мысли сейчас только о том, что если мама увидит мои губы, она тут же поймёт, чем я занималась.
Принцесса, отравленная драконьим поцелуем.
Глава 20
Ян
Не могу успокоиться.
Пульс шабашит как будто по всему телу, а на губах ещё тлеет её поцелуй, и мысль в голове только одна – вернуться в эту каморку, сжать её руками до боли, а потом вообще плевать, что будет.
Но я просто ухожу, душа в себе всю ту грязную хрень, что наворотил мой сбитый набекрень мозг.
Мелкая зараза, ты поплатишься мне за всё…
– Малой, ты где был так долго?
В сауне кроме отца ещё парочка его закадычных друзей. Один из них сегодня вышел досрочно, и папуля просто не мог не потащить меня следом – приобщайся, мол, к делам, и плевать мне, что у тебя планы. Хотя, я ему даже благодарен где-то. Сама судьба нас снова столкнула.
– Курил.
Никотин слабо помогает в последние дни. Да ничего уже не срабатывает, и мне всё больше кажется это какой-то болезнью. А ведь это не меня так колбасить должно!
– Лёгкие-то не порти, - советует дядька, плотоядно косясь на девицу, что приносит им ещё алкоголя.
– Да пусть коптит, - позволяет отец.
– Потом поймёт, что начинать не надо было.
Хочется резко высказаться – внутри итак коктейль Молотова, но меня опережают, явно замечая, что сейчас что-то точно бомбанёт.
– Оставьте парня в покое, - врезается в разговор крёстный, который как раз сегодня и откинулся, из-за чего я никогда его не знал.
Он здесь единственный нормальный. Нет, они в целом все мужики мировые, если бы не занимались хернёй, и меня тошнит от того, что отец тащит меня туда же. Криминал вонючее – болото. Если тебя затянет, вылезти обратно уже не получится, как и завести нормальную семью. А маленький мальчик во мне, ещё помнящий, что это, до сих пор тешит себя иллюзией, что такой сценарий для меня возможен.
– Слышал, некоторые совсем оборзели, пока меня не было, - начинается типичная лабуда.
– Кто-то отвалился, решив, что можно беспредел творить, кто-то в мэры подался.
Мне даже про папашу Ильи слышать тошно, не говоря про него самого, особенно после того грёбаного вечера, когда он себя во всей красе показал.
– Да ладно, Ромыч. Нам это выгодно, и Игорюша это знает, а Ян?
– подмигивает мне Анатолий Алексеевич, шлёпая
Мне так мерзостно, что хочется проблеваться, а этот старый хрен её к себе на колени за руку тянет. Девчонка молодая совсем, взгляд точь-в-точь, как у Миши в тот вечер в классе, когда я её с подоконника снимал, и из-за этого меня будто холодом пробирает.
– Девушку отпустите, - смотрю на этого борова, и тот удивляется, пока девица успевает отойти на несколько шагов.
– Ты охамел?
– влезает отец, но крёстный перехватывает его руку, уже взлетевшую для оплеухи.
– Иди Ян, и её забери. Нам тут надо обсудить важные вещи.
– Ромыч, я не понял… - всё ещё не доходит до Анатолия, с сожалением провожающего свою несостоявшуюся жертву.
– Толя, мы не в борделе. Хочешь девочек, поехали в другое место.
– И взглядом мне на выход указывает.
Повторять дважды мне не надо – сваливаю, выталкивая едва не словившую приступ студентку, пролепетавшую «спасибо» и исчезнувшую где-то в коридорах. Подозреваю, дома меня ждёт пиздец какая выволочка, но плевать.
* * *
В клубе я не появляюсь.
Знаю, что если в ближайшие дни увижу Абрамова, разобью ему рожу, а он будто не хочет нарываться и тоже пропадает на всю учебную неделю. Вообще побоку.
А вот тренеру интересно, где тусит один из форвардов, и дрочат за это, разумеется, меня.
– Не знаешь, где твой дружок?
– подходит после тренировки, а мои глаза опять приклеены к Мишане.
Её волосы, как талисман теперь на моём запястье, и даже то, какой я больной, не волнует. То, как она прижимается ко мне во время поцелуев – да, и я хочу это повторить как можно быстрее. Очень сложно не подойти к ней хотя бы на перемене, но сдерживаю себя, давая ей выбор.
– Понятия не имею.
– А что с ним происходит, не в курсе?
– Я ему кто, нянька?
– Достал, чесслово – прямо, как мой дед.
– Наверняка в запой ушёл, с кем не бывает?
Пацаны ржут, но мне совсем не весело. То, что творится с этим гадёнышем, может плохо сказаться не только на команде – просто чувство очень неприятное в груди, а когда чуйка врубается на полную, надо к ней прислушиваться.
– Не нравится мне это. Игра на носу, а этот страдает идиотизмом.
– Так давайте без него.
В целом, без него всё даже спокойнее будет. Я выдыхаю, но тут двери зала распахиваются, и этот придурок вваливается к нам, сразу давая понять, что я был прав – он бухой.
– Это ещё что?
– охреневает тренер.
– Абрамов!
– О, здрасьте, - лыбится придурок, едва на ногах держась.
– Я опоздал? Простите, пробки.
Ещё и за руль садился, скот…
Его расфокусированный взгляд устремляется на девчонок, и он берёт направление в сторону застывшей Мишани. Она реально превращается в статую, а меня злость разбирает – так хочется втащить этому придурку.
– Куда? Домой вали, - хватаю его за шкирку, как кота, а он поднимает на меня свои ненормальные глаза.