Восьмое Небо
Шрифт:
Она должна выровнять корабль или «Вобла» сорвется в свой последний стремительный полет. Корди застонала и вдруг ощутила, как баркентина, мягко дрогнув, выравнивается. Медленно, осторожно, наперекор хлещущему ветру, она выправляла крен, отчаянно скрипя всеми своими деревянными частями. Еще несколько секунд – и «Вобла» восстановила свое прежнее положение.
Корди рассмеялась, не обращая внимания на хлещущий в лицо дождь и на то, что ветер иссуплено терзает ее брезентовый плащ. Мистер Хнумр, привлеченный ее смехом, осмелился выглянуть из своего убежища. Его большие коричневые глаза расширились от ужаса, уши мелко
– Мы с тобой отличная команда, - заявила она, задыхаясь от переполняющего ее восторга и одновеменно отплевываясь от мелких брызг, заливающих лицо, - Я – фальшивая ведьма, ты – фальшивый ведьминский кот. Мы как пара фальшивых сапог, верно?
Еще одна ветвистая молния вспыхнула в небе над самым кораблем, вниз потекли струи жидкого белого огня. Гром ударил так неистово, словно чаша небосвода раскололась на части, и сами устои мироздания вот-вот обрушатся, увлекая за собой все сущее – острова, воздух, Марево, и крохотный неуклюжий корабль, карабкающий наперекор ветрам куда-то в распахнутую темную пасть бури. Но Корди уже не боялась.
– Мы все тут ненастоящие, вот в чем штука, - ей пришлось говорить сквозь зубы – ветер бил прямо в лицо, - Ринни ненастоящая капитанесса, а Дядюшка Крунч – ненастоящий голем. Из Шму никогда не получится настоящий убийца, а из Тренча – механик. Даже Габерон ненастоящий канонир. Вот поэтому нам с тобой, Мистер Хнумр, так хорошо здесь. Здесь мы на своем месте. Ненастоящая ведьма и ее ненастоящий ведьминский кот. Наверно, ненастоящие вещи как-то притягиваются друг к другу!
Мистер Хнумр внимательно посмотрел на нее своими внимательными темными глазами и нахохлился.
– Знаешь, мне всегда казалось, что я живу как-то не по-настоящему. Когда я училась в Академии, мне говорили, я могу стать одной из сильнейших ведьм Унии. Наверно, поэтому я и взялась за магазины. Мне ведь на самом деле не нужны были сдобные кексы и засахаренные фрукты, мне бы хватило и безвкусных бисквитных пирожных раз в год. Но… Иногда так сложно понять, настоящая ты или нет. Я почему-то чувствовала себя настоящей только тогда, когда шла наперекор всем. Нарушала правила, дразнила преподавательниц, заплетала два хвоста вместо одного…
Она повернула штурвал еще на пол-оборота – так, чтобы «Вобла» смотрела форштевнем прямиком в кипящее и бурлящее небо, в самую середку грохочущей бури.
– Я больше никогда не стану настоящей ведьмой. Я могу только превращать рыб в шоколад. Я сделалась самой ненастоящей ведьмой на свете. И почему-то сразу стало легче. Может, это мне и надо было, как ты считаешь?
Мистер Хнумр неуверенно потер лапой мордочку. Несмотря на свой взъерошенный и жалкий вид, выглядел он сейчас на удивление серьезно. Так, словно со всей внимательностью выслушал сказанное и готов был вынести свое суждение.
– Хнумр-хнумр-хнумр, - пробормотал он многозначительно, - Хнумр-хнумр-хнумр-хнумр…
Корди улыбнулась. Ему, «Вобле», ослепительным молниям – всему бушующему небесному океану.
– Я знала, что ты так скажешь!
* * *
Когда «Вобла» выбралась из шторма, солнце уже клонилось к закату. Корди не знала, сколько часов она простояла
Шторм не прошел бесследно, он еще пытался грозно реветь в остовах рангоута, еще трепал лохмотья парусов, но настоящей силы у него уже не было, и оттого он с удвоенной злостью хлестал Корди по щекам своими ледяными ладонями. Он уже не был опасен.
Корди с трудом разжала окаменевшие на штурвале руки. Ей пришлось несколько минут дышать на пальцы, чтоб те начали вновь что-то чувствовать. Но даже тогда ей стоило большого труда разобраться с пуговицами плаща.
– Не такой уж и большой шторм был, - пробормотала она, ощупывая свои мокрые хвосты, словно желая убедиться в том, что их не оборвало ветром, - Небольшой штормишко. Баллов на шесть, не больше…
Освобожденный от страховочного пояса Мистер Хнумр, заурчав от радости, вскарабкался ей на плечи и устроился там, нервно сопя ей в ухо.
Но ей сейчас было не до нежностей. На шатающихся ногах отойдя от штурвала, она кинула взгляд назад и удовлетворенно вздохнула – в рваных серых разрывах удаляющегося шторма не было видно ни одной акулы. Значит, оторвались. Судя по тому, как блестела отдраенная ливнем палуба, за кораблем больше не тянется запах «акульего зелья». Да и бочка с его остатками по счастливому совпадению оказалась за бортом.
Корди взглянула на альтиметр и удивленно присвистнула – стрелка указывала на две тысячи футов. Влекомая безумными штормовыми ветрами, баркентина прилично потеряла в высоте. Еще бы немного – и шлепнулись бы брюхом в Марево… Корди опасливо заглянула за борт. Так и есть, «Вобла» шла на сверхнизкой, в тысяче футов под ней разлился тревожный зыбкий багрянец Марева. Выглядело оно жутковато, как всегда выглядит Марево, вне зависимости от погоды и ветра. Как сжиженный туман, колышущийся бесконечно далеко во всех направлениях, но туман совсем не похожий на тот, что укрывал Эклипс. Этот был ядовитым даже на вид, после взгляда на него невольно хотелось протереть глаза. Но Корди так устала, что некоторое время безучастно смотрела на Марево, пытаясь представить, что происходит в его жутких глубинах. Дядюшка Крунч рассказывал, там обитают чудовища. Повыше – жутко искаженные Маревом существа, которые прежде были рыбами, но имели несчастье обосноваться на сверхнизкой высоте. А если копнуть поглубже, можно найти и что-то по-настоящему страшное. Что именно – Дядюшка Крунч никогда не отвечал.
– «Малефакс»! – позвала Корди неуверенно.
Но в ответ расслышала лишь невнятное бормотание голема. Судя по всему, тот еще переваривал логический парадокс, находясь в состоянии блаженного транса. Корди могла ему лишь позавидовать. Безмерно вымотанная, она повисла на фальшборте, точно кусок парусины, который повесили сушиться.
Ощутив жуткий голод, она не глядя нащупала на палубе обломок какой-то доски и притянула его к себе. После всего пережитого за последние сутки она была так голодна, что согласилась бы даже на луковый пудинг или рыбный пирог. Роза оказалась добра в этот раз – когда она вновь открыла глаза, перед ней исходил паром тяжелый говяжий стейк. Мистер Хнумр возмущенно защелкал, требуя свою долю и, получив ее, поспешно удалился обедать на бизань-мачту.