Воспоминания душегуба: Друг
Шрифт:
Крики нагоняли, но спустя несколько десятков вдохов скрипучая входная дверь канцелярии оказалась выбита моим плечом, и пришлось зажмуриться от яркого солнца. Прохожие провожали меня любопытными взглядами, когда я засверкал пятками от Пепла с дружками. Но не успел я юркнуть за угол, как правое плечо что-то мерзко кольнуло. Чувство боли тут же пропало, словно комариный укус.
Преследуемый целым отрядом, я пролетел несколько улиц, даже не заметив этого. Сбивая с ног ни в чем не повинных людей, устраивая обвалы редких лавок с товаром, бочек и корзин, я игрался с погоней. Однако триумф длился недолго. Мир вдруг перевернулся, дыхание перехватило, ноги
Мгновения растянулись в вечность, и я шумно вдохнул. Распределив вес тела на правую руку, охнул от резкой боли, пронзившей плечо. Локоть подогнулся, заставив меня снова кататься в пыли и ощупывать повреждённую руку. Инородное тело, торчащее из трехглавой мышцы, нашлось быстро. Выдернув иглу, я поморщился от кислого запаха. Медленный яд, а точнее, снотворное из крови жабы хобо, настойки концентрированной душицы, пропитанное экстрактом арники и мяты. В простонародье — кисляк, но иногда и лимонкой называют. Эта пакость довольно известна в кругах каю. Но так как укол я почувствовал, значит, каю использовал малую концентрацию арники, больше полагаясь на кровь жабы. Плохой настой, сделал окончательный вердикт я пока ещё соображающей головой. Если игла так долго пропитывала ткани, бегать осталось мне недолго.
Мир плыл, распадаясь на тысячи мелких осколков, чтобы со следующим шагом собраться воедино. Чужие голоса смешались, превратившись в неразборчивый поток звуков. Божница на краю города выросла передо мной неожиданно. Свежая прохлада утренних улиц, пропахших солью и заморским чаем сменилась тяжёлым запахом курильниц, одурманив разум окончательно. Десятки людей шептали богам заветные слова, или обращались ко мне, или просто разговаривали между собой. Понять было невозможно. Перед глазами замелькали странные образы, а в тело впивались жгучие иголки отдалённой боли. Я барахтался в болоте тьмы, но боль, почему-то, была настоящей. Провал в пустоту оказался так желанен, что сопротивляться совсем не хотелось.
Первым стал глубокий вдох, внезапно закончившийся сильным кашлем от попавшей в лёгкие пыли. Старое помещение, слабо освещавшееся через грязные окна, казалось смутно знакомым. Ухватиться за нить воспоминаний никак не удавалось, несмотря на то, что детские голоса уже раздавались в голове.
— Это будет наша секретная база, Гаййар! — воспоминания возникли неожиданно, переместив меня на много лет в прошлое.
В старых дверях чердака, давно забытого служителями божницы, стояла троица детишек. Маленькая девочка с опаской поглядывала на старинные вещи вокруг, а особенно долго всматривалась в чёрные тени, в которых то и дело чудились страхолюдины. Мальчик, которому с такой страстью рассказывал бездельник Мангуст, гордо выпячивал грудь, строя из себя бесстрашного героя, когда девочка прижималась к нему, но с такой же опаской поглядывал в тёмные углы. Взрослые рассказывают, что в таких местах живут страшины, подманивающие детей игрушками, а потом поедая их головы.
— Но ведь тут страшно!..
— Неправда! Ты просто девчонка! Бояка! Мы тут все приберём, и это станет нашей базой! Как у самых настоящих разведчиков!
И с важным видом стал ходить из стороны в сторону, возбуждённо рассказывая подробности их жизни на секретной базе.
— …Я буду главным, Гаййар моим помощником, а Кроха… Не знаю, ты кем хочешь быть?
— А чего это я помощником! Я тоже хочу быть главным!
Мальчишка, позабывший о страшилках, насупился
— Я первый нашёл! Значит я главный!
— Нет! Я выше тебя! А значит я главный!
Воспоминания пролетели мгновенно, заставив меня улыбнуться. В тот раз на чердаке состоялась драка, в которой победителем вышла Кроха. Пока мы колошматили друг друга почём зря, девочка откуда-то взяла пыльную метлу и с криками «А ну, прекратить!» раскидала нас так, что мы ещё целый день и слова поперёк вставить не могли. Вот такой был у нас вождь в юбке с пыльной метлой наперевес. Тогда мы ещё не подозревали, что слова про разведчиков станут пророческими. Были мы ещё пузатиками и обучались исключительно наукам благородным, хорошим и… совершенно неинтересным.
Наступившая тишина вытолкнула из воспоминаний, зазвенев в ушах напряжённым гулом. Она выдавливала все остальные звуки, заглушая чьим-то шёпотом. В воздухе появились невидимые щупы тьмы, принявшиеся царапать кожу. Появившийся в дверях чёрной тенью четырнадцатилетний мальчишка, казалось, заполнял собой всё пространство. Он беззвучно раскачивался с пяток на носки, уставившись на меня с немым упрёком. Несмотря на темноту, его фигура сияла чернее ночи, отчётливо выделяясь в дверях. Мальчишка-отравитель, одна из моих первых душ, очень творчески подходил к выполнению приказов одного из чиновников, предпочитая втирать яд в стенки бокала, нежели подмешивать в напиток. Умельца можно было многому научить и использовать в своих целях, а не губить понапрасну, но кому интересно мнение рядового каю?
— Уйди, — настойчиво сказал я, когда кожу начало покалывать сильнее.
«С кем ты разговариваешь? Здесь никого нет», — усмехнулась тень, промурлыкав где-то рядом. Моргнув, я уставился на проём двери, в котором никого не оказалось. Звуки ночного города вернулись, подсказывая, что в последнее время иллюзии стали частым гостем. Ночной бриз ударил в грязные окна, застучав по стеклу пыльной крошкой. Где-то на крыше дрались коты, оглушая спящий город своими громкими воплями. На противоположной улице моталась из стороны в сторону компания подвыпивших, выкрикивая что-то весёлое. Мальчишка действительно испарился, оставив после себя зияющий темнотой проход, в который идти, почему-то, не хотелось.
Поднявшись, я невольно остановил взгляд на криво выцарапанной надписи наших молочных имён на дверном косяке. Холодный свет звёзд с трудом пробивался сквозь пыльное окно, растворяясь в чёрном мареве чердака, и рассмотреть имена было невозможно. Наверное, это даже хорошо, — подумал я и скользнул в темноту.
Пепла и компании на улице не оказалось, и можно было идти спокойней. Никто не обращал внимания на одинокого человека, кроме холодных звёзд, знавших обо мне всё. Никогда не любил этих пронырливых светляков, наблюдавших издалека.
С каждым поворотом людей становилось всё меньше, словно морской ветер гнал всех по домам. Рыночная площадь, располагавшаяся близ моего дома, пустовала, а о былой торговле напоминали разве что запахи фруктов, рыбы, выпечки, да крысы, сбежавшиеся на вкусные крошки. Желудок заныл, вспомнив о том, что нерасторопный хозяин не радовал его с прошлой ночи. Как назло, дома не осталось ничего съестного, а купить уже негде. Во сне терпится легче, — вспомнил я, подходя к своему дому.
— Эй.
Негромкий голос перепугал не на шутку, заставив подпрыгнуть, словно встревоженную кошку. В фигуре в тёмных одеждах и торбой за спиной узнавалась Гончая.