Воспоминания о Ленине
Шрифт:
“Вас, товарищ, хочет навестить Владимир Ильич. Это господин Ленин, он скоро будет здесь”.
Это сообщение настолько меня взволновало, что в первое мгновение я совершенно не обратила внимания на комическое “господин Ленин”. Я тотчас же вскочила из-за письменного стола и бросилась к дверям. Владимир Ильич был уже тут, одетый в френч серого цвета, свежий, крепкий, каким он был до своей болезни. Пока я от счастья то смеялась, то плакала, как дитя, Ленин удобно расположился у письменного стола.
Не беспокойтесь, ответил он на мои вопросы по поводу его здоровья. Я чувствую себя вполне хорошо и совершенно крепким, я даже стал “благоразумным”, по крайней мере, по терминологии господ докторов. Я работаю, но щажу себя и строго придерживаюсь предписания
Затем товарищ Ленин расспросил меня, как всегда, когда мы встречались с ним, самым сердечным образом о моих сыновьях и потребовал под конец, чтобы я ему сделала доклад о положении в Германии и немецкой партии. Я вкратце информировала его, всё время имея в виду, что не должна утомлять его. В его желании мне почувствовалась мысль, восстанавливавшая связь с нашей беседой во время III конгресса Коминтерна. Он стал шутить по поводу моей тогдашней “психологии снисходительности” в деле с Леви.
— Поменьше психологии, побольше политики, — сказал он. Впрочем, в дискуссии по поводу Леви вы показали, что вы это тоже умеете. Строгая критика, которой вы его подвергли, была вполне заслужена. Леви сам ликвидировал себя скорее и основательнее, чем это мог бы сделать злейший его враг. Для нас он теперь не представляет никакой опасности. Для нас он сейчас один из номеров социал-демократической партии ничего больше. И он ничем другим для нас не может стать, даже если ему и суждено играть там некоторую роль. Впрочем, ввиду развала этой партии, это не трудно. Но для близкого соратника и друга Розы и Карла это самый позорный конец, какой можно себе представить. Да, самый позорный. Поэтому-то совершенно нельзя было ожидать, чтобы его уход и предательство могли серьёзно потрясти Коммунистическую партию или повредить ей. Было несколько судорог в маленьких кружках и отпадение отдельных личностей. Партия здорова, в основе своей она здорова. Она находится на верном пути сделаться массовой партией, руководящей революционной массой, партией немецкого пролетариата…
— А как обстоит дело с вашей оппозицией? — спросил Ленин, помолчав немного. Научилась ли она, наконец, вести политику, и именно коммунистическую политику?
Я сделала доклад о положении вещей и закончила его сообщением, что “берлинская оппозиция” имеет в виду поставить перед IV Международным конгрессом задачу пересмотра позиции предыдущего конгресса и отменить её.
“Назад ко II конгрессу!” — вот её лозунг. Ленина забавляла эта “беспримерная наивность”, как он буквально выразился.
— Левые товарищи принимают Коминтерн за какую-то верную Пенелопу! — воскликнул он, весело смеясь. Но ведь наш Интернационал не ткёт днём для того, чтобы распускать свою ткань. Он не может себе позволить роскошь сделать шаг вперёд и сейчас же вслед за этим сделать шаг назад. Разве товарищи не имеют глаз, чтобы видеть, что перед ними разыгрывается? Что изменилось в мировом положении, чтобы завоевание масс перестало быть нашей исключительной задачей? Такие “левые” подобны Бубонам: они ничему не научились и ничего не забыли. Насколько я осведомлён, за “левой” критикой, кроме критики ошибок, допущенных при проведении тактики единого фронта, скрывается желание послать к черту самую тактику единого фронта. Предстоящий съезд Коминтерна должен не отменить, а подтвердить, подчеркнуть и сильно подчеркнуть решение III конгресса как основу деятельности Коминтерна. Эти решения представляют шаг вперёд по сравнению с работой II конгресса. Мы должны на них дальше строить, иначе мы не превратимся в партию масс, в руководящую, революционную, классовую партию пролетариата. Стремимся ли мы к завоеванию власти, к диктатуре рабочих, к революции — да или нет? Если да, то сегодня, как и вчера, нет другого пути кроме того, который намечен III конгрессом.
Затем Ленин выразил своё удовлетворение по поводу верного, хотя ещё медленного процесса оживления хозяйства
— Но об этом я буду говорить в своём докладе, — прервал он нить своих рассуждений. — Промежуток времени для посещения друзей, разрешённый мне моими тиранами-врачами, уже миновал. Вы видите, как я дисциплинирован” Однако, тем не менее, я должен вам рассказать ещё кое-что, что вас особенно обрадует. Представьте себе, на днях я получил письмо из глухой деревушки (к сожалению, я забыла трудное название. — К. Ц.). Около сотни детей из приюта пишут мне: “Дорогой дедушка Ленин, мы хотим тебе рассказать, что мы стали очень хорошими. Учимся прилежно. Уже хорошо умеем читать и писать, делаем много хороших вещей. Мы хорошенько моемся каждое утро и моем себе руки, когда идём кушать. Мы хотим доставить удовольствие нашему учителю, — он нас не любит, когда мы грязные” и т. д. Вот видите, милая Клара, мы делаем успехи во всех областях, серьёзные успехи. Мы учимся культуре, мы умываемся и даже каждый день. Посмотрите, у нас даже дети в деревнях участвуют в воссоздании Советской России. И при этих условиях должны ли мы бояться, что победа будет не на нашей стороне? — И тут Ленин рассмеялся, рассмеялся своим прежним весёлым смехом, в котором звучало так много доброты и уверенности в победе.
Несколько дней спустя слушала я, охваченная изумлением, доклад Ленина о русской революции, реферат выздоровевшего человека, проникнутого железной волей к жизни, стремящегося к творческому созданию социальной жизни, — слова выздоравливающего, к которому, однако, смерть уже беспощадно простирала сгон костлявые руки. Но наряду и равноценно с этим последним историческим действием звучит неумолчно в моей душе конец последней личной беседы, которую я имела с Лениным, не считая обмена мнениями, которые происходили при случайных встречах. Она замыкается в одно целое с моей первой “не политической” беседой с ним. Здесь, как и там, весь Ленин, тот же Ленин. Ленин, который в малом умел видеть великое, который умел схватывать внутреннюю связь между этим малым и этим великим и оценивать её. Ленин, который в духе учения Маркса постиг тесную взаимную связь между народным образованием и революцией. Ленин, для которого народное образование означало революцию, а революция — народное образование. Ленин, который горячо и бескорыстно любил творческую массу трудящихся, а особенно детей — будущность этих масс, будущность коммунизма. Ленин, чьё сердце было равновелико его мысли и его воле и который поэтому мог сделаться непревзойдённым великим вождём пролетариата. Ленин, могучий и смелый, он стал победителем, потому что целиком был проникнут одним: любовью к творческим массам, доверием к ним, верой в величие и красоту того дела, которому он отдал свою жизнь, верой в торжество его. Вот почему он и мог совершить историческое “чудо” — Ленин двигал горами.
Январь 1924 г.
ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ
Товарищ Ленин неоднократно говорил со мной о женском вопросе. Он, очевидно, придавал женскому движению очень большое значение, как такой существенной составной части движения масс. которая может при известных условиях стать решающей его частью. Само собой разумеется, полное социальное равноправие женщины было для него основой, совершенно бесспорной для коммуниста.
Первая наша продолжительная беседа на эту тему происходила осенью 1920 г. в большом кабинете Ленина в Кремле.
Ленин сидел за своим покрытым бумагами и книгами письменным столом, который свидетельствовал о занятиях и работе, но без “гениального беспорядка”.
Мы безусловно должны создать мощное международное женское движение на ясной, определённой теоретической основе, начал он, поздоровавшись, нашу беседу. Без марксистской теории не может быть хорошей практики, это ясно. Нам, коммунистам, необходима и в этом вопросе величайшая принципиальная чистота. Мы должны резко отграничиться от всех остальных партий. Правда, нашему II Международному конгрессу, к сожалению, не удалось обсудить женский вопрос. Он поставил вопрос, но не успел занять какую-либо определённую позицию. Дело застряло в комиссии. Она должна выработать резолюцию, тезисы, твёрдую линию. Но до сих пор её работы мало подвинулись. Вы должны помочь ей в этом.