Воспоминания стопроцентного эсперантиста
Шрифт:
Положение моё было ужасно неприятным. С одной стороны, война опрокинула мои планы в Москве, с другой стороны, мне надо было что-то делать с петербургскими филиалами. Закрыть их означало бы потерю моей почти трёхмесячной работы в Петербурге год назад. Оставить их - масса новых хлопот, связанных с руководством и помещением. Наша заведующая магазином Смирнова совсем отказывалась продолжить работу, мальчик Вася Никифоров тоже нашёл себе другую должность, курсы посещало очень мало учеников. Я колебался что предпринять.
К счастью, во дворе того же дома №110 по Невскому проспекту располагался другой дом, в котором сдавалось не слишком дорогое помещение. Кроме того, я познакомился с одним
Выезжая в Москву, я чувствовал, что лишь отсрочил смерть филиалов, но у меня не было другого выхода. Поскольку новый заведующий не совсем владел нашим языком, было понятно, что пропаганда языка не могла быть достаточно успешной. Кроме того, все интересы в то время были обращены к войне. Из наших ревностных сотрудников в Петербурге в армию тогда был призван И.М.Рахамяги, который до того много помогал как в магазине, так и на курсах. Таким образом, здешний магазин стал просто складом от московского магазина.
Возвратившись в Москву в весьма плохом состоянии духа и видя везде общий кризис, я пытался держаться внешне спокойно, но внутри "во мне сидели и скреблись кошки", как говорится по-русски. Чтоб наше скатывание вниз не обнаружилось слишком неожиданно, я поместил в октябрьском номере нашего журнала тревожную заметку "Ла милито кай Эспэранто" /война и Эсперанто/. В ней я привёл следующую цитату из книги Берты фон Зутнер "Долой оружие!", с помощью которой я заменил описание нынешнего положения всех сражающихся народов: "Всё встало: работа на фабриках, работа на полях, бесчисленное число людей лишено заработка и хлеба. Бумажные деньги обесцениваются, ажио /биржевая наценка/ растёт, всякое желание к начинанию исчезает, многие фирмы банкротятся - одним словом, нужда-нищета". Вслед за этой цитатой я написал: "Кризис не проходит мимо и эсперантской жизни. Эсперантисты, которые призваны на войну, уже не имеют возможности работать для Эсперанто. А непризванные эсперантисты столько переживают из-за войны, что читают лишь известия о боях, покупают разные военные карты и совершенно забыли об обычной культурной работе. На своих постах остались лишь немногие эсперантисты… Но их силы не беспредельны. Поэтому я призываю: Вспомните о нашем эсперантском долге!" В другом месте того же самого номера я обращаю внимание клиентов нашего магазина на то, что у магазина долгов на сумму около 300 см., которые могут быть выплачены своевременно только в случае, если заказы продолжат поступать как прежде. Однако заказов нет.
К этому добавилась новая неприятность. Канцелярия московского головы сообщила оргкомитету третьего всероссийского конгресса эсперантистов, что "министр внутренних дел, по согласованию с министром народного просвещения, счёл несвоевременным разрешать организацию конгресса в Москве с 27/XII-1914 г. по 2/I-1915 г." Московские эсперантисты однажды уже получали отказ в проведении конгресса в Москве. И тогда отказ возмутил нас, ибо был мотивирован политическими соображениями. Нынешний отказ был тоже неприятен, но к нему мы отнеслись спокойнее, т.к.
Нас немного утешал только один единственный факт: против Германии, первой объявившей войну, уже воевала почти вся Европа. Это внушало надежду, что война продлится лишь несколько месяцев, Германия со своими союзниками скоро будет побеждена и вновь воцарится мир. Никто не мог предвидеть, что война продлится четыре года.
В первые недели наши войска пересекли германскую границу и довольно неосторожно углубились во вражескую страну, не обеспечив себе тыл. Германские войска хорошо использовали эту ошибку, быстро перебросив туда большие силы и захватив в плен большую часть вторгшихся. Эта победа сильно ободрила германские войска и напугала наши. Вскоре немцы перешли нашу границу и стали завоёвывать один город за другим. Жители городов вынуждены были укрываться внутри страны. Многие из них бежали в Москву.
Из-за военных неудач наш рубль ежедневно терял покупательную способность, одновременно росли цены на все товары. Народ спешил, как я уже говорил обеспечивать себя более реальными ценностями и запасаться разными товарами. Товары исчезали с рынка и паника усиливалась. Покупатели нередко посещали и наш магазин, поэтому выручка в бумажных деньгах будто бы не уменьшалась, но вместе с тем запас книг заметно таял. Таким образом мы жили за счёт прежних средств.
В начале подписного периода на 1914 г. мы пообещали нашим подписчикам бесплатно, в качестве премии, выдать карманный календарь на 1915 г., надеясь получить его от берлинской фирмы Мюллера и Бореля. Но теперь это уже было невозможно, поэтому мы заменили календарь книгой Тимковского "Салайро" /заработная плата/ в переводе Щавинского и брошюрой "Русланда адрэсаро".
1915 г.
Таким образом наше обязательство перед подписчиками мы выполнили, но для следующего 1915 г. мы уже не могли выделить никакой премии, хотя твёрдо решили продолжить выпуск журнала. Понятно, что нельзя было надеяться иметь столько же подписчиков, как прежде, ибо мы уже лишились многих подписчиков в Германии, Австрии, Турции и Болгарии. Однако мы не желали следовать примеру многих заграничных коллег, которые сразу после начала войны прервали свои издания. Нам следовало лишь как-то приспособиться к новым обстоятельствам.
Чтобы облегчить бремя квартирной платы, мы объединились с другим обществом, родственным идейно, а именно с обществом туристов. Они, взяв на себя часть квартплаты, устроили в нашей гостиной свой офис и иногда проводили там общие собрания. Кроме того, мы сдали одну комнату, в которой прежде жили Айспурит, Клейст и Клем. Таким образом плата за помещение была снижена до минимума. Помимо этого, в книжном магазине после отъезда Романовича в Саратов остались только я, Трофимов и Колибанов, чья зарплата не слишком отягощала бюджет. С помощью таких действий мы смогли сбалансировать безубыточный бюджет и продолжить работу всех наших предприятий.
В начале этого года война ещё не ощущалась столь остро, как позже; на фронт призывались только кадровые части армии и те, кто уже прежде служил. Ещё не трогали "привилегированных" и учащихся. Они продолжали посещать и оживлять наши субботние собрания. К ним присоединялись беженцы из оккупированных областей западной России и Польши. На собраниях появились беженцы Футерфас (из Лодзи), Бреслау, Чарновский и другие. Поскольку они были хорошими эсперантистами, я воспользовался их прибытием в Москву для усиления института.