Воспоминания стопроцентного эсперантиста
Шрифт:
В январе и феврале газеты ежедневно сообщали о трениях между царским правительством и народными представителями. Народ через Государственную Думу, земства и городских представителей требовал от царя новую конституцию, но царь упрямился. Перед хлебными лавками выстраивались большие очереди. Это очень возбуждало людей. 8 марта (по новому стилю) нехватка хлеба произошла во многих окраинных районах Петербурга, где жили по преимуществу фабричные рабочие. Вечером того дня с криками "Хлеба! Хлеба!" по улицам стали ходить толпы народа, состоящие главным образом из женщин. На следующее утро движение усилилось, массы людей проникли уже в центр. Между ними и полицией в нескольких местах произошли кровопролитные столкновения. 10-го марта началась общая революция.
В Москве всё казалось спокойным до утра 11 марта. В этот день многочисленные колонны демонстрантов с красными флагами и революционными песнями направились к центру.Когда утром этого дня я вышел из дому, я сразу был захвачен демонстрацией и вместе с ней прибыл к зданию Городской Думы. В это здание пропускали только по мандатам организаций. Меня пропустили как корреспондента журнала. Там уже образовался Совет рабочих депутатов под председательством Прокоповича и Хинчука, которые были известны в Москве как активные кооператоры.
Между прочим, я встретил там человека, который неоднократно посещал наш магазин и наше Общество, называл себя благожелателем Эсперанто, интересовался подробностями нашей жизни и т.д. Наблюдая его нынешнюю активность, я предположил, что он является одним из революционных руководителей. Но спустя несколько месяцев я прочёл в газетах, что он был осуждён как царский детектив и приговорён к суровому наказанию. Следовательно, навещая наше Общество, он следил за нами и возможно благодаря его сообщению в жандармских архивах позже был обнаружен донос о том, что в моей библиотеке имеются анархистские издания (в библиотеке лежали различные эсперантские журналы, в том числе анархистского направления). Вероятно он проник в Городскую Думу со специальной целью своей детективной службы. Впрочем, в это беспорядочное время в крупное здание Думы могли проникать разные подозрительные личности.
В первое время заседания Московского Совета носили основополагающий характер и зачастую проходили неорганизованно. Но через несколько дней, когда революция вошла в берега, когда царь был свергнут с трона, а в Петербурге было избрано Временное правительство, заседания Совета приняли более или менее нормальный характер. Главной задачей Совета в то время было обеспечение в городе и губернии необходимого порядка и снабжение жителей продуктами. В качестве корреспондента я мог посещать заседания Совета довольно часто, но я был привязан к эсперантским предприятиям.
Прежде всего надо было выпустить февральский и мартовский номера "Ла Ондо дэ Эспэранто". Ввиду революции эсперантская общественная жизнь совсем остановилась, и, чтобы заполнить очередной номер, я начал срочно писать исторический эскиз по причинам революции. Я назвал статью "Фало дэ цара реджимо эн Русландо" /падение царского режима в России/. Одновременно я попросил своего старого сотрудника С.В.Обручева описать его революционные дни. Эти две статьи заполнили весь 2-3-й номер журнала. После они были переведены на многие языки - шведский, японский и другие.
Революционные дни опрокинули один мой очень важный план. Я уже говорил, что в прошедшем 1916 г. вышел мой новый учебник в 6 частях "Тута лингво Эспэранто". С помощью этой книги уже многие выучили наш язык и нашли книгу весьма подходящей для этой цели. Теперь я решил распространить книгу по нашей стране с помощью многочисленных газетных объявлений, упомянутых выше. В провинциальных газетах такое объявление стоило не слишком дорого: 30-50-80 рублей. А в московских и петербургских газетах оно стоило уже около 150
Я лично искренне приветствовал революцию, ибо сильно надеялся, что она принесёт нашей стране и нашей идее многие преимущества, тем более, что она была почти бескровной.
Тем временем царский трон падал, как падает сгнившее старое дерево. Довольно было небольшого толчка, и он опрокинулся. В марте, апреле и мае мы ощущали двойную весну: сезонную и политическую. Это время было временем полной свободы. Всюду можно было видеть митинги и на них каждый мог говорить и проповедовать что хотел. Одни защищали продолжение войны, другие говорили о полном её прекращении, кто-то одобрял действия Временного правительства, другие ругали их и призывали к истинной социалистической революции (большевики). Каждый хотел выстроить новый общественный порядок согласно своей собственной модели и своему идеалу. Появились вожаки, которые объединяли более или менее единомыслящих в одну партию. Граждане разделились по партиям. Эсперантисты - тоже: некоторые объявили себя меньшевиками, некоторые - большевиками, некоторые - эсерами, некоторые - анархистами и т.д. Но все хотели, чтоб их партия приняла один общий язык Эсперанто и по возможности пропагандировали его. Наш магазин был тогда неким звеном, не входящим ни в одну партию, но связывающим их посредством одной идеи международного языка.
Видя партийное разъединение и оставаясь нейтральными, мы лишь пытались найти такие точки соприкосновения, где можно было бы с большей пользой для нашего языка учесть новую политическую обстановку. Поскольку в то время в российском воздухе парили социалистические тенденции, девизом которых было "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", мы широко использовали этот лозунг, принимая во внимание, что многоязычие является его естественным врагом и что для борьбы с многоязычием необходимо принять в качестве общего средства взаимопонимания язык Эсперанто.
Прекрасный повод для такого рода пропаганды в середине апреля дал визит французских и английских социалистических делегатов. Московский Совет рабочих депутатов по этому случаю устроил специальное торжественное заседание. Поскольку делегаты не могли говорить по-русски, а наши рабочие не понимали их язык, мы решили, что это заседание представляется наилучшим моментом для пропаганды нашего языка. В заседании принимал участие наш единомышленник А.Прагер и книжный магазин выдал ему 500 экземпляров моего учебника и такое же количество пропагандистских листовок, чтоб он роздал их всем депутатам. То же самое мы проделали 1-го мая, когда группа московских эсперантистов по инициативе товарищей Малофеева и Шеенко участвовала в торжественной манифестации, с помощью которой свободный российский рабочий класс отмечал международный день рабочих.
Но, как говорит наша пословица, ни радость, ни горе не продолжаются вечно. В апреле нас настигла напечатанная в одной из русских газет телеграмма из Копенгагена о смерти автора Эсперанто Заменгофа. Когда немецкие войска оккупировали Польшу, он оставался в Варшаве и мы уже не могли сноситься с ним непосредственно. Мы не хотели верить сообщению, но вскоре поступили дополнительные сведения из нейтральных Швейцарии и Швеции, которые окончательно подтвердили ужасное известие. Смерть маэстро Московское общество эсперантистов оплакало в двух открытых торжественных собраниях, одно из которых было проведено в Московском университете, где покойный изучал медицину в 1879-1880 гг.