Восстание Персеполиса

Кори Джеймс

– Один греческий парнишка, прыгнул выше головы, - сказала Наоми, отмахиваясь.
– Я буду в порядке, Алекс. Я буду там, где надо. Просто мне нужно было отойти от всего этого ненадолго. Нисходящий цикл.

Он пересмотрел все, что собирался сказать, все аргументы, которые приготовил. Ни один из них, похоже, не соответствовал ситуации.

– Ладно, хорошо, - сказал он вместо этого. И затем, спустя мгновение, - Нисходящий цикл?

– Та часть, в которой я не знаю, жив он или нет. В которой я не знаю, увижу ли я его снова. Часть, в которой я думаю, насколько сильно я хочу, чтобы он был здесь, в безопасности, и не страдал. И сказал мне, чтобы я не страдала тоже.

– Я знаю, как это... это должно быть...

– Алекс, я живу с этим, - сказала Наоми.
– Я не могу сказать, сколько раз он ставил меня в такую ситуацию. Сколько раз он видел, что нужно делать, и мчался, чтобы сделать это, не задумываясь о цене. Не позволяя мне, или тебе, или Роси напугать его до такой степени, чтобы он стал кем-то меньшим, чем требует его совесть. Он даже не знает, что он это делает. Это его натура. То, кто он есть. Это единственное в нем, что меня страшно злит.
– Звонкие нотки в ее голосе не были печалью.

Алекс глубоко вздохнул и медленно выдохнул.
– Возможно, я действительно не могу понять всю ситуацию.

– Помнишь Ио? Когда он отправился на корабль с активной протомолекулой, потому что, может быть, смог бы спасти Марс? Или Илос, когда он пропал с какой-то странной версией Миллера, потому что, может быть, он сможет удержать тебя и меня от падения с орбиты? Или на Марэ, когда он пошел в скалы, чтобы у нас не закончилась вода? И вот на этот раз он пошел, чтобы проследить, чтобы Амос и Катрия смогли сработать вместе, а вместо этого он спас всю операцию и, похоже, дал нам возможность безопасно уйти. За все пришлось платить ему. И он заплатил, не колеблясь. Так же, как и всегда.

Слеза покатилась по ее щеке, и он почувствовал, как его защипало в его собственных глазах.

– Мы вернем его, - сказал Алекс.
– Мы всегда будем его возвращать.

– Конечно, вернем. До тех пор, пока однажды это не получится.
– сказала она.
– Так происходит с каждым. В конце концов, всегда наступает последний раз. Я просто очень хочу, чтобы у нас с Джимом был только один последний раз, а не каждый раз, снова, и снова, и снова.

Он взял ее за руку. Ее пальцы были теплыми, и тоньше, чем он помнил. Он чувствовал маленькие кости под кожей, а кожа была сухой.

– С ним это так изнурительно, - сказала она.

– Но мы его любим.

Она вздохнула.
– Любим.

Они посидели так молча, а потом она убрала свою руку из-под его руки, и вытерла щеки. Она наклонилась вперед, прижав ноги к табурету. Ее вздох пришел из далекого далека, за тысячу кликов отсюда.

– Дай мне время привести себя в порядок, и я снова примусь за дело, - сказала она.

Она встала, и Алекс тоже поднялся, и остался ждать позади, когда она ушла. Он много лет путешествовал с Наоми. Удивительно, как легко было забыть, насколько хорошо она понимает себя. Говорило ли это больше о нем, чем о ней, он не знал.

Наверное все же о нем.

Кларисса издала мягкий звук, что-то среднее между ворчанием и кашлем. Она повернулась к нему. Ее кожа была бледной, блестящей от пота, но ее улыбка была уверенной и непринужденной.

– Эй, - сказала она.
– Я что-нибудь пропустила? Слышно что-нибудь про Холдена? Есть новости?

– Нет, ничего такого. Просто немного болтали, - сказал Алекс.
– Ты как?

Глаза Клариссы закрылись, и открылись снова, словно она моргнула в замедленной съемке.

– Живу мечтами, - сказала она и усмехнулась.
– Ты видел Амоса? Он собирался достать для меня... кое-что.

– Я думаю, он все еще занят этим. Но я уверен, он вернется. Ты не переживай.

– Я никогда не переживаю, - сказала Кларисса и ее пробила дрожь, словно ее знобило. В комнате холодно не было.
– Думаешь, они могли бы меня исправить?

– Кто?

– Лаконианцы, - сказала Кларисса.
– Я продолжаю думать о том, что их технологии на много уровней выше наших. И я представляю, что если их медицина тоже. Может быть, они смогли бы вытащить из меня эти гребаные имплантаты. Замазать худшие раны.

– Я не знаю. Возможно.

– Какая ирония, что я все это время работаю над тем, чтобы поиметь их всех, да?
– она издала низкий звук. Если бы она соединила несколько подобных, это было бы похоже на хихикание.

– Наверное, - сказал он, и через мгновение добавил: - Не хочешь пойти в одну из их клиник? В смысле, тебе пришлось бы завязать со всей этой подпольной деятельностью, но если ты хочешь, мы что-нибудь придумаем.

Ее улыбка была наполнена любовью и состраданием.

– Ты действительно в это веришь? Что мы можем что-нибудь придумать?

– Да, черт возьми, - ответил Алекс.

– Ладно, я учту такую возможность, - сказала она.
– Ты хороший человек, Алекс Камаль.

– Ты и сама не так уж плоха, - сказал он.

– Я сейчас не в самой лучшей форме, - сказала Кларисса.
– Но я ценю эту мысль. Правда.

Ее глаза снова закрылись. Лицо расслабилось. Она выглядела как восковая модель самой себя. Ей станет лучше, когда мы вернем Роси, подумал он. Не прямо лучше-лучше. Она просто поправится, но ей будет лучше, чем сейчас. И как только он вернется на место пилота, он больше никогда не зайдет в док, если это сможет помочь. Быть на Росинанте, значило быть дома.

В любом другом месте ждали только беды.

Бобби вернулась с новостями о Холдене, и еще кое-чем сверх того. Словно все это было предопределено. Как только он сказал Наоми, что они спасут Холдена, Холден объявился на гауптвахте станции, а им в руки попал документ, в котором было описано, как его освободить. Это было настолько идеально, что он сильно занервничал.

– Это поразительно, - сказала Наоми, просматривая файл.

Алекс склонился над ней, пытаясь одновременно разглядеть экран ее терминала, и не помешать ей, наполовину преуспев и в том, и в другом. Если и был верный признак того, что Наоми испытала облегчение, он состоял в том, что она вернулась к работе.