Восстание Персеполиса
Шрифт:
– В чем дело?
– спросил он. И только когда он не получил ответа, он осознал, что замерли все его десантники. Их лицевые щитки были непрозрачными, их радио молчало, их силовая броня была заблокирована. Сингх стоял, внезапно оставшись в одиночестве, и с ужасом осознавая свою собственную уязвимость. В глубине его головы настойчиво зачесалась мысль о том, что кто-то может напасть на него прямо сейчас, когда он полностью беззащитен.
На мгновение он снова увидел Касика, умиравшего перед ним. Было ли все это отвлечением внимания, чтобы выманить его из безопасного укрытия? Руки задрожали, он шагнул по коридору к первой же двери. Общественный туалет. Он вошел, убедился, что он один, и заперся. Его сердце бешено колотилось, и он чувствовал его пульсацию в своей шее. Опираясь на узкую раковину, он развернул свой монитор, и ввел коды безопасности. Его десантники не были отключены штатно. Они не должны были быть заблокированы. Кто-то отправил поддельный сигнал отключения.
Оверстрит ответил на запрос связи сразу же.
– Моя группа сопровождения заблокирована, - сказал он.
– Да сэр. Я наблюдаю то же самое у всех отрядов, экипированных силовой броней. Оставайтесь на месте. Я отправляю обычный эскорт к вашему местонахождению.
– Какого черта здесь творится? Мне нужен отчет!
Раздражение мелькнуло на лице Оверстрита, но исчезло почти до того, как Сингх смог его заметить.
– Потеря действующих групп реагирования ухудшило ситуацию возле камер содержания под стражей. У меня есть неподтвержденные сведения, что что-то происходит в офисах доков. Я жду обновления разведданных, но похоже, несколько кораблей готовится к запуску. Шторм занят Росинантом, но это пока не окончательный отчет.
"А теперь, могу я, пожалуйста, вернуться к своей работе вместо того, чтобы болтать об этом?" Он не произнес это вслух, но Сингх все равно услышал.
– Я буду ждать подхода второго эскорта, - сказал Сингх.
– Продолжайте.
Он сбросил соединение. В зеркале он выглядел маленьким. Испуганным. Он встал, поправил форму и собирался с духом, пока его отражение не стало больше напоминать человека, уверенного в контроле над ситуацией. Когда придут его люди, было важно, чтобы он производил правильное впечатление. Это было все, что он мог сейчас сделать.
Что-то загрохотало глубоко под ним. Может быть, удар по барабану станции. Признак того сражения, которое разворачивалось вокруг него, пока он прятался в общественном туалете.
Подполье застало его врасплох. Надо отдать им должное, он недооценил ни их координацию, ни их численность, ни их настрой. Ему говорили, что для Астеров старой закалки насильственное сопротивление режиму было частью культуры. После саботажа у кислородных резервуаров он думал, что понимает, что это значит, но оказалось, что до этого момента он так и не оценил глубину этого утверждения.
Их план разворачивался прямо сейчас по всей станции. Все его надежды сейчас сосредоточились на том, что единственное место, в котором он все еще должен был опережать их, станет решающим. Если отключение сенсорных массивов было критическим пунктом в их плане, он все еще мог смягчить все остальные разрушительные последствия.
Глава сорок седьмая
Бобби
Упряжь Бобби состояла из трех магнитных замков размером с ее ладонь, и двух полос из тканого нейлона, которые выглядели так, будто когда-то в прошлом они были зелеными. Базовое оборудование для обеспечения безопасности, стандартное на любом судне, в любом доке, на любой станции вне гравитационного колодца. Попытка представить, работает ли оно, была похожа на попытку предположить, что будет, если со следующим шагом она провалится сквозь атомы палубы.
– Думаешь, эти штуки будут держать?
– спросила она. Ее радио было настроено на широкое вещание с такой слабой силой сигнала, что его могла бы заглушить и толстая футболка. Амос, рядом с ней, оглядел длинный изгиб поверхности Грозового Шторма. Выражение его лица пряталось внутри его шлема, но в его тоне сквозил фатализм.
– Если нет, это будет странный день.
Поверхность корабля не была похожа ни на что, виденное Бобби раньше. Граненая как драгоценный камень, без выступающих пушек ОТО, или сенсорных массивов. Розовый и голубой казались меньше похожими на цвет самого материала, чем на преломленный свет, отражаемый поверхностью. То, как свет вел себя, попадая не нее, было намного страннее обычного избирательного поглощения. Тьма медленной зоны была глубока. Ее шлем должен был усиливать все, на что попадало сияние инопланетной станции. Он даже снимал ограничения человеческого глаза, перетягивая ультрафиолетовое и инфракрасное излучение в видимый диапазон, чтобы предоставить больше возможностей для работы. Это всегда было так, но сейчас ожидание - на отрытом месте и в неопределенности - заставляло цвета казаться зловещими.
Несмотря на то, что поверхность корабля выглядела как кристалл, она была мягкой, и о ней хотелось думать как о пене. Но на самом деле, это напоминало ей кожу. Магнитные замки держали ее на поверхности в подобии грубой, неудобной колыбели, и могли удержать тогда, когда корабль придет в движение. При условии, что магнитные замки вообще будут держать. Красное свечение, которое указывало на то, что они надежно примагничены, было сплошным, но ей то и дело казалось, что она замечает в них янтарное мерцание. Остальные десять членов их команды проникновения, помимо нее и Амоса, использовали то же оборудование. Низкопробные вакуумные костюмы. Ни у кого из них не было никакой более надежной брони, чем подкладка сварщика. И они больше походили на уборщиков, чем на военную силу. Её беспокоило, насколько верным может оказаться такое впечатление, но только во вторую очередь после беспокойства о прочности сцепления замков. Если Шторм отчалит от доков, а их оставит плавать позади, как ошметки слезшей змеиной кожи, Алексу придется решать проблему столкновения с эсминцем противника самому. И, вероятно, тогда они все умрут. Без всякой пользы.
– Я очень надеюсь, что они будут держать, - сказала Бобби.
Поступило зашифрованное оповещение. Бобби потыкала в панель управления на своем предплечье. Когда раздался голос Алекса, у него был такой явный тягучий выговор выходца из Долины Маринер, что становилось ясно, что он напуган просто до усрачки, но вместе с этим испытывает некоторую эйфорию от страха.
– Это Алекс Камаль с Росинанта, приветствую всех своих друзей, семью и все корабли в море. Мы начинаем это родео. Отрываюсь от стыковочных зажимов через десять. Девять…
– Собрались, - сказала Бобби.
– Мы не знаем, как быстро все завертится.
Она ухватилась за нейлоновые шлейфы, отслеживая их натяжение, и стала ждать, когда Грозовой Шторм покинет порт.
Чтобы добраться до места, они карабкались через лифтовую шахту, которая проходила по всей длине станции от командной палубы на носу до инженерной палубы на корме. Они двигались быстро, скользя в сантиметрах над поверхностью станции. Остальные пересмеивались, пока Бобби не напомнила им, что маломощная радиопередача, это совсем не тоже самое, что радиомолчание, и вежливо предложила всем заткнуться нахер, вместо того чтобы нарываться на то, чтобы всю команду поубивали. После этого она осталась наедине со звуком собственного дыхания, запахом старой резины, и чужого пота. Алекс был справа от нее, Амос слева, а доки, ощетинившиеся пристыкованными кораблями, в четверти клика перед ними. А дальше, только чернота медленной зоны, да убийственное ничто позади врат.
Барабан вращался под ними. Шрамы и повреждения от кратковременной битвы со Штормом по-прежнему были видны в почерневших царапинах, и ярких заплатках пены. За свою жизнь, Медине пришлось более чем изрядно позализывать свои раны, и сегодня не обещало стать более приятным.
Они засветили каждый трюк, который имелся в рукаве у подполья Сабы. Украли сварочные установки, распаковали скрытые тайники оружия, скомпрометировали шахту доступа, через которую вышли. С тех пор, как лаконианцы прошли через врата, умные люди, знакомые со станцией, создавали планы ради такого момента. Может быть даже до всего этого, когда некоторые из них еще были контрабандистами.