Восстание Персеполиса
Шрифт:
– Я возьму пятерых, и двину к командной палубе. Подожди две минуты, и веди своих на инженерную.
– Понял, сделаю. Мы собираемся отключать или взрывать?
Шторм снова покачнулся. По кораблю раздался ровный треск, похожий на звон цепи, соскользнувшей с полки. Этот звук отличался от того, к чему она привыкла, и она с трудом распознала в нем звук огня ОТО. Они добрались до Роси.
Прежде чем она успела ответить, голос Сабы послышался в радиоканале. "Эвакуационные команды добрались до доков. Ожидают четкого сигнала, да?" И следом, почти пересекаясь с ним, ответ Наоми: "Сообщение приняли. Выступаем." Корабли подполья были готовы запускаться. Скоро сенсорные массивы Медины будут выведены из строя. Их временное окно открылось. И ситуация пробудет такой недолго.
– Используй первую же возможность, которая позволит убить этот корабль, - сказала Бобби.
– Как насчет эвакуации?
Она знала, о чем он спрашивает. Если он сможет взорвать реактор, должен ли он? Была ли миссия важнее возможности ее пережить?
– Тебе решать, большой парень, - сказала она.
– Я доверяю тебе.
Глава сорок восьмая
Кларисса
У нее осталось только два ощущения. Её либо трясло, либо она чувствовала изнеможение. Та часть, которая началась с трясучки, была очень неприятной, потому что ей казалось, что она напугана - до паники и бешеного сердцебиения. И поскольку это напоминало страх, она сначала думала, что просто боится, а затем, что боится без всякой видимой причины. Помогла мысль о том, что это просто её бэушная эндокринная система, пропускающая дерьмо в кровоток. Так она, по крайней мере, могла быть уверена, что не сходит с ума от невнятной тревоги. Тем не менее, её продолжало трясти.
В худший момент этой части, она вернулась к своей старой мантре, которая помогала ей еще в тюрьме. "Я убивала, но я не убийца. Потому что убийцы - монстры, а монстры не боятся." И поскольку ей продолжало казаться, что она боится, такая точка зрения была почти утешением.
Её суеверная половина предпочитала думать, что она пригласила эту концепцию войти в ее жизнь, из-за сочувственной магии её слов. Рациональная половина была уверена, что пригласила её, изначально заплатив чертову гору денег за незаконные модификации тела, которые стали частью безумной подростковой фантазии о мести. И эта фантазия привела к убийству целой кучи людей.
– Ты в порядке?
– cпросила Наоми.
Кларисса подняла руку в том же неопределенном жесте Шрёдингера [33] , что и всегда, и неважно, как это выражалось. Всегда да, и всегда нет. Да, я в порядке, потому что не в медицинской коме. Нет, находится в таком состоянии, не является удовлетворительным итогом моих ранних жизненных выборов.
– А ты как?
– В порядке, - сказала Наоми тоном, который, вероятно, подразумевал нечто похожее. С тех пор, как Холден был захвачен, свет покинул глаза Наоми. Выяснив, что Обгоняющий Свет ушел, и Холден ушел вместе с ним, Наоми разве что не впала в кататоническое оцепенение от горя. Так что действительно. В порядке.
33
Жест Шрёдингера - аллюзия на мысленный эксперимент с "Котом Шрёдингера", иллюстрирующий неполноту квантовой механики, в котором при отсутствии наблюдения, кот в ящике с пробиркой яда, одновременно и жив, и мертв.
Они ждали, сидя на скамейке у края пшеничного поля, раскинувшегося по внутренней поверхности барабана. Пшеница тянулась, изгибаясь вправо и вверх от них, созревая в свете ненастоящего солнца. Женщина в униформе системного контроля, шла по дорожке, держа за руку маленького мальчика. Когда они проходили мимо, он посмотрел на Клариссу. Она могла практически услышать: "Мамочка, что случилось с этой тетей?" - такими громкими были его мысли.
Было немного странно находиться среди обычных обитателей Медины. Все люди продолжали шагать сквозь свои жизни, словно пытаясь забыть, что Транспортный Союз вообще когда-либо существовал. Продолжали забирать своих детей из школы, ужинать со своими друзьями, работать на своей работе, и выполнять свои обязанности, как всегда делают люди, которые находятся с неправильного конца пистолетного дула. Делали вид, что правила Лаконии вполне обычны. Что в этой игре нет вещей, которые могли всё изменить еще до наступления ночи.
– Мне жаль, что так вышло с Холденом, - сказала Кларисса. Она не собиралась этого говорить, это вырвалось само.
Наоми вздохнула быстро, выпустила воздух. Словно кто-то сорвал повязку, которая слишком сильно прилипла к коже. Резкая боль, и вот уже все.
– Спасибо. Это было... не то, чего я ожидала.
– Да, - сказала Кларисса.
– Это похоже на два пути, которые есть всегда, как мы хотим чтобы всё случалось, и как всё на самом деле случается.
Сигнал предупреждения прокатился через весь барабан, отдаваясь эхом по всему объему в открытом воздухе. Искусственный голос успокаивал их своим тоном, повторяя сообщение. "Это аварийное предупреждение. Немедленно проследуйте в укрытия, и ожидайте официальных инструкций."
– Послушай-ка, - сказала Наоми.
– Они поставили нашу песню.
– Божечки, - смеясь, сказала Кларисса.
– Мы прожили свои жизни неправильно, не считаешь?
Наоми взяла ее за руку, наполовину продолжая шутку, наполовину, чтобы поддержать ее, если понадобится, и они направились к месту встречи. Тело Клариссы тряслось и дрожало, пока они шли. Как только они спустились ниже, в коридоры и залы барабана, движение стало гуще. Тревога звучала со всех сторон. Офисы блокировали свои двери. Киоски закрывались. Люди вокруг них двигались быстро, некоторые ругались и скандалили, но на большинстве лиц была какая-то обреченная сосредоточенность. Слишком много взрывов, слишком много насилия, чтобы у кого-нибудь еще остались силы шутить. Иллюзия о том, что продолжается нормальная жизнь, развеялась для каждого из них.
Она и Наоми подождали просвета в потоке тел, и нырнули в общественный туалет. Кларисса села на банкетку, встроенную в стену. Она чувствовала небольшую тошноту, но это еще не было плохо. Наоми подошла к раковине и медленно вымыла руки, не для того, чтобы они стали чистыми, а чтобы не выглядеть праздно топчущейся на месте, если зайдет кто-нибудь из службы безопасности станции.
План - во всяком случае, в их части, - был достаточно прост. Или, по крайней мере, так считала Кларисса. Она попыталась один раз разъяснить все этапы Алексу, но была уверена, что тот уловил только половину. Сенсорные массивы Медины были связаны с основной системой, но все имели свои резервные батареи. Выключение общего питания не позволит Медине в режиме реального времени увидеть, куда отправляются корабли, но и не остановят работу сенсорных массивов. Как только питание восстановится, и массивы увидят это, они переподключатся, чтобы передать все данные, которые успели собрать.
И в этом процессе скрывалась уязвимость. При регистрации массивов перед переподключением, система может запросить диагностический прогон. Массивам потребуется около двадцати секунд, чтобы пройти свои диагностические процедуры, отправить регистрационный запрос заново, и после переподключения передать результаты. В эти двадцать секунд никакие новые данные собираться не будут. И если запросы на регистрацию массивов будут перенаправлены к ложной системе, которая будет отвечать им непрерывными командами на выполнение диагностики, они смогут держать их в подвешенном состоянии, пока какой-нибудь бедный ублюдок не выяснит, где находится ложная система маршрутизации, или пока физически не отправится к массивам, чтобы присоединить их к новой выделенной линии.
Когда в своих объяснениях она дошла до этого момента, взгляд Алекса расфокусировался, и она попыталась объяснить проще. Надо сделать исправленную карту маршрутизации трафика. Поместить ее на силовую линую резервных батарей. Вырубить основную силовую линию, чтобы перезагрузить массивы. Массивы не смогут подключиться снова, не выполнив кучу утомительной работы. Только тогда он показал ей поднятые большие пальцы. И это было мило.
Всегда было странно вспоминать, что она знает многое из того, что не известно другим. Не только о протоколах распределения энергии, и маршрутизации сигналов. Но еще и как это, убить кого-то, от кого ни видела ничего, кроме добра. Как это, чувствовать, что люди, убийству которых ты посвятила свою жизнь, приняли тебя в семью. Даже зная многие вещи лучше других, она всегда сводила это к идее о том, что ее жизнь не была исключительной. Что, что бы она не сделала, это должно быть не так уж и странно, раз в конечном итоге у нее это получилось.