Восточная война
Шрифт:
В это время, по личному приказу генерала Пелесье, желавшего обязательно одержать победу, на Камчатский люнет была организованна новая атака силами двух бригад корпуса генерала Боске, стоявших в резерве. Перед новой атакой англичане в течение получаса обстреливали люнет из своих мортир, не давая русским исправить полученные ранее разрушения и расклепать забитые врагом пушки.
С громким криком "Вива ля Франс!" - алжирские стрелки ворвались на бруствер Камчатского люнета, устилая своими телами ров и близлежащие подступы к нему. Несмотря на численное превосходство врага, защитники люнета смело приняли неравный бой и отошли только
Весть об атаке врага наших передних позиций застала Ардатова на подъезде к Севастополю. Услышав о падении Камчатского люнета, атаки Корниловского бастиона и контузии Нахимова, граф пустил в галоп своего коня и еще засветло прибыл в Южную сторону.
Доклад Тотлебена и Нахимова о положении дел произвел на Михаила Павловича удручающее действие. Узнав о поведении Жабокритского, чья трусость во многом способствовала успеху врага, Ардатов немедленно потребовал генерала к себе и, не стесняясь присутствия посторонних, высказал генералу все, что он о нем думал.
На Жабокритского было жалко смотреть, когда Ардатов буквально размазывал его по стенке своими гневными тирадами. Поддержи Нахимов или Тотлебен в этом момент Михаила Павловича хотя бы одной репликой осуждения, и граф тут бы же обвинил генерала в предательстве со всеми вытекающими отсюда последствиями. Но оба севастопольских патриота молчали, проявляя сочувствие к человеку, который своими действиями его совершенно не заслужил.
– Думаю, что вопрос о вашем дальнейшем пребывании в действующей армии, господин Жабокритский, будет решен в самое ближайшее время, - молвил Ардатов, закончив свой разнос. Но за Жабокритского неожиданно вступился Остен-Сакен, говоря что, возможно, не стоит торопиться с выводами за не совсем удачное командование.
Именно в этот день, Ардатов впервые воспользовался своим рангом личного посланника императора, поскольку генерал Остен-Сакен был равен Ардатову по чину и являлся начальником севастопольского гарнизона. Едва только Дмитрий Ерофеич открыл рот, как граф, невзирая на чины и должность напрямую спросил его, собирается ли он оборонять Севастополь или намерен сдать город врагу, сокращая гарнизоны передовых укреплений. В обычных условиях подобное поведение с равным по званию человеком было немыслимым, но Ерофеич хорошо помнил, кто перед ним стоит, и потому он даже не попытался одернуть Ардатова. От столь щекотливого вопроса, заданного в лоб, да еще в присутствии двух главных инициаторов обороны города Нахимове и Тотлебене, генерал сразу скис и залепетал такую ахинею, что, гневно сверкнув глазами, Нахимов демонстративно покинул комнату. Вслед за ним на свежий воздух вышел и сам Ардатов, затем Тотлебен, Хрулев и князь Васильчиков, оставив, таким образом, Остен-Сакена наедине с Жабокритским.
– Что будем делать, Павел Степанович? Попытаемся отбить у врага наши позиции или оставим их врагу?
– напрямую спросил Ардатов, едва догнав адмирала на улице, и сразу получил не менее прямой ответ.
– При сложившихся обстоятельствах не вижу никакого смысла в проведении наступления, ваше превосходительство. Пытаясь отбить люнет, мы будем двигаться в гору под непрерывным огнем противника, что принесет нам огромные потери при весьма сомнительном результате. Как не прискорбно это говорить, но я категорически против атаки на Камчатский люнет, - с горечью ответил Нахимов.
– Я тоже категорически против атаки на люнет, ваше превосходительство, - вслед за адмиралом высказал свое мнение генерал Хрулев, которого было очень трудно заподозрить в трусости. Его немедленно поддержали Тотлебен и Васильчиков. Все они в один голос заявляли, что попытки отбития позиций приведут к непозволительному ослаблению севастопольского гарнизона перед явно намечающимся общим штурмом города.
– Одержав победу сегодня, Пелесье, разумеется, не пожелает остановиться на достигнутом успехе и непременно попытается взять Севастополь в самое ближайшее время. Тут и к гадалке ходить не надо, все ясно, - сказал Нахимов, и все присутствующие генералы полностью согласились с его выводом.
Ардатов тоже был согласен с этим мнением, но пример с Жабокритским его очень сильно взволновал. Если ранее он был полностью уверен за судьбу Севастополя, пока в нем находился Нахимов, то теперь он не разделял своего прежнего убеждения. Поэтому на другой день граф спешно отъехал в Бахчисарай, намереваясь поговорить с Горчаковым о назначении Нахимова главой обороны города. Однако, как не был быстр конь, доставивший его в ставку главнокомандующего Крымской армии, Горчаков уже был прекрасно осведомлен о случившемся инциденте. Поэтому, он встретил запыленного графа во всеоружии начальственного гнева.
– Не по чину командуешь, Михаил Павлович!
– с места в карьер начал Горчаков.
– Хоть ты и царский посланник, но бесчестить боевого генерала в присутствии других и угрожать ему отставкой, это уже слишком! Знай свой шесток!
Ардатов был тертый калач в подковерных интригах и потому молчал только первую минуту, а затем, воспользовавшись, что собеседник взял паузу, чтобы вдохнуть в грудь воздух, сам перешел в атаку.
– Так что же, за самовольное оставление своего поста, сказавшись больным, ему Георгия на грудь вешать!? Видел я этого больного! Здоров как бык! И только благодаря его мнимой болезни в самый важный момент на переднем крае не было командира, и французы, чуть было, не ворвались в город. Что это? Глупость, трусость или, еще того хуже, измена!?
– Да, что ты несешь, граф!? Белены объелся? Какая еще такая измена!?
– взвизгнул Горчаков, но Ардатов не дал ему возможность продолжить. Он рывком приблизился к генералу, и гневно глядя ему в глаза, и с придыханием произнес.
– А это уж государь пусть сам решит, Михаил Дмитрич, как оценивать деяния генерала Жабокритского. Донесение свое, вкупе с рапортами адмирала Нахимова, генерала Хрулева и полковника Тотлебена я уже отослал императору вместе с фельдъегерем в столицу. Подождем и узнаем, кто из нас прав.
– Фельдъегеря в столицу!? Да ты в своем ли уме, Ардатов!? Его только я могу в столицу послать! Я, и никто другой! Да за нарушение устава и артикля я тебя под арест могу упечь!
– продолжал гнуть своё Горчаков. Но Ардатов вновь опередил его, когда генерал набирал воздух в спадшую грудь.
– Да не серчай ты так, Михаил Дмитриевич, право дело. По уставу ты полностью прав, это я полностью признаю. Да вот только право на фельдъегеря мне от самого государя дадено, ибо послан я сюда им, чтобы надзирать за всем тут происходящем и сразу докладывать, если что не так случиться. Вот я ему и доложил, работа у меня такая.