Восточный конвой

Михайлов Владимир Дмитриевич

А у меня сейчас — раздвоение… Ну и гонит он, скотина, как будто дрова везет, не людей. Хотя технетам, наверное, на такие мелкие неудобства реагировать не положено, а может быть, и ощущать их они не умеют. Да и машина какая-то, прошлого века, не иначе… Наверное, опять их хваленая целесообразность: пока колеса крутятся, будут ее гонять. Разумно, конечно, да не очень-то: в результате они ведь проигрывают, механизм может и не ощущать тряски, но все равно разбалтывается, тут никакая идеология не помогает и никакие заклинания. Да, не совсем так все выглядит, как из московского кабинета, и не так, как из Штатов; издалека все кажется гладким, а когда пройдешь своими ногами, тогда только и ощутишь каждую выбоину. Но все удивительно смирные, спокойненыеие такие, сидим друг у друга на ногах и трясемся от хреновой дороги — и ничего, словно так все и должно быть.

Интересно:

времечко уже прошло, а позади все спокойно, никто не нагоняет нас, не устраивает тревоги. Словно бы я не бежал, как будто не остался там Лежать страж — пусть и не насмерть уделанный, но все же изрядно поврежденный. Да и Клевреца им уже следовало бы найти; кстати, погасил я там свет, когда уходил? Черт, совершенно не помню. Да и какое это имеет значение? Не очень-то хорошо поступил я с бывшим коллегой; как знать — может быть, он действительно хотел мне добра? По-моему, в технологии изготовления технетов, во всем, что с этим вопросом связано, я уже разобрался, и если мои выкладки справедливы — у него вполне могли уцелеть и какие-то человеческие мотивы поведения; а если и нет, то, быть может, в его технетских планах для меня отводилось какое-то место. Хотя вернее всего — он просто хотел исправить свою ошибку, доказать своему начальству, что я вполне пригоден для того дела, которое они хотели меня заставить сделать; вернее всего, так оно и было. Но чем это для меня пахло, я вычислил еще раньше. Нет, все правильно сделано, совершенно правильно…

Да, погони нет как нет. То ли они махнули рукой, то ли знают, что все равно далеко не убегу, может быть… Нет, не «может быть», а скорее всего именно так оно и есть: кто-то ведь устроил мне этот побег, иначе меня и в колонну не приняли бы или — -в крайнем случае — при посадке обнаружили, счет ведь не должен был сойтись, однако сошелся. Да, кому-то еще я тут нужен, кроме уважаемого сослуживца, которому мысленно приношу извинения за то, что пренебрег его обществом… Интересный, словом, преферанс тут разыгрывается, неясно только, кто — тасующий и какие две карты лежат в прикупе, а может, и побольше, чем две. Кому-то зачем-то нужно, значит, чтобы ехал ты тут в кузове вместе с еще двадцатью четырьмя туповатыми технетами, возвращающимися из ремонта к исполнению своего жизненного смысла".

Он покосился на технета, прочно прижатого к нему справа; левым боком Милов упирался в борт, высота которого доходила почти до самых глаз. От соседа несло немытым телом, холодным дымом (словно у костра ночевал не одну-единственную ночь) и унылой безнадежностью; взгляд его тупо упирался в спину сидящего впереди. Возраста технет был, на взгляд, среднего, на лице, виноват, на верхней панели — морщины, в них — застарелая грязь. И явно не стремится скрасить дорогу разговором. А между тем очень неплохо было бы перекинуться словечком вполголоса. Потому что, по возрасту судя, должен он быть достаточно опытным и, может быть, знает, куда их везут, далеко ли и к чему следует приготовиться заблаговременно, к каким таким изгибам судьбы.

— Эй, сосед, — негромко, так, чтобы только можно было расслышать через стук, скрип и лязг расхлябанной колесницы, позвал Милов. Но ответа не получил, сосед даже глазом не моргнул. Не разобрал? Дефекты акустических датчиков? Повторим вызов…

— Эй, сосед! — на сей раз чуть громче.

— Проводник! — неожиданно резким, хриплым голосом выкрикнул сосед. — Тут радом один разговаривает!

— Это который? — раскатисто рявкнули со спины, от кабины.

— Да вот, слева.

— А ты который? Поверни голову. А, вон ты где…

Свистнуло в воздухе. Милову ожгло левое ухо и голую — над воротником — шею. Он зашипел от боли, втянул голову в плечи. Снова свистнуло. Теперь взвыл уже сосед — дурным голосом, в котором слышались и боль, и обида.

— Меня-то зачем, провод? Я же доложил…

— Порядка не знаешь. Сначала подними руку, будущее планеты, и уж когда тебе разрешат разевать варежку — тогда докладывай. Плохо тебя отремонтировали, собрат, ну просто из рук вон.

Милов поерзал плечами, потирая воротником болевшую шею. «М-да, воистину — век живи… Однако надо признать: человек на поверку оказался не столь уж разумным, как самонадеянно обозначил в собственном видовом определении; не очень — раз создал такое на свою же голову. А главное — не технеты же все это выдумали, подобное безобразие и у нас самих, людей, было, да и сегодня никуда не девалось в разных точках обетованной нашей планеты. Ученики они, может, и способные, но в чем их собственное, новое, сверхчеловеческое — пока не видно.

Да и есть ли оно? Конечно, если подтвердится моя гипотеза, то искать вовсе ничего больше и не придется: очень хорошо она все объясняет. Но смущает только ее крайняя простота; ну никак не может быть, чтобы все обстояло столь примитивно — и так нагло. Хотя, как свидетельствует история… Да, загадал мне загадку мой работодатель. И все же я уверен, что решил ее правильно, переминаясь у доски… А ребята во многом оказались правы, едва ли не во всем; хотя — поживем, увидим. А поговорить тут явно не удастся. Ладно, придется потерпеть, может, на месте полегче будет, не станут же там постоянно охранники ходить по пятам. Плохо только, что времени у меня в обрез, даже меньше, чем в обрез; хотя сейчас мы и обогнали конвой, но всего лишь на считанные минуты. Как зацепиться?.. Не станешь же бежать за ними вприпрыжку по дорогам — да они и не позволят, они крутые пареньки… Что-то придется изобретать. Но не один я в цейтноте, не мне единственному надо поспешать — подходит время операции, для которой я им понадобился и очень кстати оказался под руками именно тогда, когда потребовался. Ладно, пусть везут, — подумал он, вслушиваясь в громкое сопение пострадавшего соседа. — Спасибо хоть, что транспорт дали, что не ать-два, левой… А времени действительно в обрез, так что загорать не придется, и думать, и действовать понадобится во все лопатки».

2

(90 часов до)

Милов ожидал, что его повезут уже знакомой дорогой — той, что разветвлялась недалеко от кабака, в лесочке, на которой его и взяли вчера — или уже позавчера? Однако машина подъехала совершенно с другой стороны, и не знай. он заранее, что это — тот самый Круг, ни за что не догадался бы. Разница, наверное, объяснялась тем, что та его часть была предназначена для людей, существ неблагонадежных, эта же отводилась технетам.

Место, куда их в конце концов привезли, тоже охранялось, как и База, но, похоже, больше для порядка; ограда была, но какая-то несерьезная — такую делают для скота, чтобы не разбредался с пастбища, а человека, который захочет убежать, она не то что не остановит — такого препятствия он просто не заметит… Правда, когда машина подъехала к группе строений — то были отнюдь не бараки, но аккуратные, приятные на взгляд коттеджи, вызывавшие представление о курорте, лунных ваннах и вообще чем-то весьма легкомысленном, — ее встретили несколько служивых технетов, но не было никакого ажиотажа, большого рвения никто из них не проявил — не орал, не ругался, не подталкивал, наоборот, время от времени даже улыбались. Прибывших поставили рядком, пересчитали, сверили с бумагой. Потом из ближайшего коттеджа вышел еще один технет, одетый в черную кожу, зевнул, лениво спросил:

— Производственники? Старший из привезших отрапортовал:

— Так точно, и один по спецзапросу. Милов понял, что это последнее сказано скорее всего о нем; значит, игра развертывалась все шире — ну что же, тем интереснее будет… Технет оглядел выстроившихся, еще раз зевнул — выражение его верхней панели было не очень любезным, похоже, ему не дали то ли доспать, то ли еще чего-нибудь доделать. Строй в это время заволновался, приглушенно загудел;

Милов сперва не понял было — отчего, но быстро сообразил: метрах в пятидесяти, возле одного из коттеджей, появилось несколько здешних технетов — мордастеньких, облаченных во все белое и с высокими колпаками на головах — явно кухонная команда; они с любопытством глядели в эту сторону, перебрасываясь какими-то репликами, касавшимися, наверное, прибывших новоселов, а тем — и даже Милову — почудилось вдруг, что в воздухе запахло'мясом. Нет, здесь точно было не подобие лагеря, как на Базе, тут шла какая-то другая жизнь, не лишенная приягностей, и попутчики Милова, похоже, об этом знали и сейчас предавались приятным предчувствиям.

Черный технет, однако, тут же навел порядок, громко скомандовав:

— За мной — марш! — и направился к тому коттеджу, из которого вышел. Строй послушно двинулся за ним — только некоторые, совсем молодые, все оглядывались, а повара издалека махали им руками, но не так, как прощаются, а наоборот — словно подзывали к себе, и смеялись при этом. «Любопытно… — подумал Милов, — словно вдруг запахло всеобщим технетским счастьем…»

Перед домиком их остановили. Черный технет ушел внутрь, и почти сразу на крыльце показался высокий старик в строгом темно-сером костюме при белой рубашке и красной, в горошек, бабочке; седые волосы зачесаны назад, на глазах — сильные очки.