Восток. Запад. Цивилизация
Шрифт:
– Осторожно, - Эванора Орвуд, снова сменив обличье – Чарльз даже стал привыкать к переменам – бросилась к нему. – Ты же… ты же совсем… Эдди…
– Надо, - сиу оперся на её руку. – Здесь писать. Можно. Кровь. Надо.
И руку раскрыл. На ладони черной звездой зияла рана, да и знакомый нож сделался черным, как она. Правда, теперь Чарльз в жизни не рискнул бы прикоснуться к этому клинку.
– Теперь не уйти, - произнес сиу с чувством глубокого удовлетворения. – Я знать его. Плохой человек.
– Очень, -
– Он приходить. К хозяин. Брать. Мучить. Силу тянуть. Говорить, во мне много. И платить. Он хотеть купить совсем, но хозяин нет.
Алистер Сент-Ортон ходил вдоль круга. Тот вышел довольно большим, шагов пять в поперечнике. И судя по всему прочным.
– Вы… - он остановился на границе. – И что вы теперь собираетесь делать?
А и вправду, что?
– Судить, - Эдди набросил на плечи мальчишки куртку.
Тоже вот… мир не настоящий, и куртка, и все они… но почему-то показалось правильным.
– И в чем меня обвиняют?
– В убийствах, - спокойно ответила Милисента. – В издевательствах.
– В изготовлении запрещенных проклятий, - Бертрам Орвуд встал рядом.
– В покушении, - Чарльз пожал плечами и пояснил. – Все-таки я пока жив, так что формально убийства как такового не было.
Алистер рассмеялся. Громко так, заливисто.
– У вас… и доказательства есть?
– Свидетели.
– И кто будет свидетелем?
– Я, - Найджел Сент-Ортон подошел к самой границе. – Я ведь многое видел, отец… девушек, которых привозили в наш дом. Куда они потом девались? В подвалы… там такие глубокие подвалы. Ты брал меня в них.
– Ничтожество.
– Пожалуй, что да.
– Трус. Предатель. И ублюдок.
– Это ты зря, мама всегда была тебе верна. А вот что трус, так это верно. Не будь я таким трусом, давно бы доложил, но… как же… предать родного отца. И что взамен? Ты меня проклял. И помнишь, каждое утро напоминал, что я жив только потому, что ты позволяешь жить.
– А теперь ты сдохнешь.
– И это не самый худший вариант. Я уже не боюсь. Главное, что и тебя не станет. А мама будет свободна.
– Свидетель предвзят, - хмыкнул Алистер. – Раз уж вы играете в суд… кстати, а судья кто?
– Я, - Эхтанон вышел вперед.
– И кто ты такой?
– Дракон. Ты ведь хотел дракона?
– Дракон…
Алистер медленно движется вдоль границы круга. Проверяет на прочность? Несомненно. Чарльз бы на его месте так бы и поступил. Вступил бы в разговор. И желательно, чтобы тот длился подольше, а пока идет беседа, прощупал бы ловушку.
Слабое место должно быть.
Слабое место есть всегда.
– Извини, но как-то слабо верится…
Дракон сменил обличье.
– А так?
– Так… пожалуй что, хотя, конечно, мир здесь таков… мир снов и грез. И возможностей. Отчего
И снова огненный росчерк в воздухе, словно алая рана, из которой льются огненные капли, чтобы истаять.
– Но допустим, что ты и вправду древний мудрый… дракон. Тогда и суд тоже справедливый. А если он справедлив, то… у вас ничего нет. Слова моего сына? Обиженного мальчишки, который не оправдал надежд?
– Дети и не обязаны оправдывать надежды.
– Ну да… конечно. Но… есть ли еще свидетели?
– Есть, - Эванора Орвуд вышла вперед, а Эдди положил руки на её плечи, то ли поддерживая, то ли просто обозначая свое присутствие. – Есть…
И руку подняла.
Меж сомкнутых пальцев её появилось перышко. Яркое, синее, такое, словно выточенное из драгоценного камня. А потом оно засветилось.
Вспыхнуло.
И осыпалось пеплом, белым-белым. И главное, перышко крохотное, а пепла много. Он поднимается, кружится в воздухе, и множится, множится. Куски пепла тянутся друг к другу, слепляясь в девушку.
– Что за… - Сент-Ортон сделал шаг назад. – И кто это?
– Нэнси, благородный господин… меня звали Нэнси. Или еще Нэн. Помнишь, ты купил меня? Мне сказали, что сорок монет вывалил… состояньице. Обещался любить и беречь, да только я ж не шлюха…
Она была красива той диковатой красотой, в которой равно сошлись грубоватые черты и сила, что чувствовалась в женщине.
– Ты меня зарезал.
– Я её не помню…
– Зато я помню, благородный господин. И ты помнишь. Я ж тебе руку проткнула. От тут, - она провела пальцем по своей ладони. – Ты еще заверещал… и убил. Шею свернул. Помнишь?
Лицо Сент-Ортона скривилось.
– Эта шлюха стащила клинок из лаборатории…
– А я помню… это было лет пять тому, - сказал Найджел. – Ты сказал, что порезался, что… и рана еще плохо заживала. Целитель…
– Заткнись!
– А меня помнишь? – вперед вышла девушка столь тонкая и хрупкая, что казалась она вовсе прозрачной. – Помнишь? Как ты обещал мне новую жизнь. И свободу… я ведь долго умирала. Так долго…
– Лили, добрый господин. Лили я, - женщина невысока и кряжиста, на ней простое платье и красный фартук. – Вы сказали, что кухарка надобна…
– Эмили…
– Сивилла…
Они выходили, одна за другой. Вставали напротив Алистера Сент-Ортона и говорили, говорили… их было так много, что Чарльз даже испугался, что никогда-то они не закончатся.
– Хватит! – Сент-Ортон не выдержал первым. – Я понял… вы собрали всех обиженных потаскух, кого только нашли. Да ни один суд в здравом уме не поверит им. Никому…