Вот и я, Люба!
Шрифт:
Мои девчонки, Алёна и Маша, сразу же вешаются мне на шею и обе шепотом произносят, что им все ужасно нравится, все клёвые, добрые, весёлые открытые.
Все два дня семейного отдыха проходят весело и непринуждённо и подтверждают первое мнение моих детей, которые в чужой им семье чувствуют себя, как рыбки в воде.
Я не могу нарадоваться тому, что вижу и как сама себя ощущаю.
В рождественскую ночь, возвращаясь с церковной
– Любушка, я так рада, что ты у Степана появилась. Он просто светится от радости. А что еще матери нужно кроме счастья детей, - тихо говорит мне женщина, глаза которой искрятся добротой и счастьем.
– Любка, ты что оглохла что-ли?
– зло цедит мать Анатолия, выдергивая меня из приятных воспоминаний.
– Чего сидишь, как ни рыба, ни мясо? Слышишь меня или нет? Еще раз повторяю, давай думай, как мужу помочь.
– Анна Васильевна, я бы подумала, только Вы мне до сих пор так и не рассказали, что у него случилось и что нужно от меня, - устало отвечаю я.
– Надо было трубку брать, когда тебе и парням твоим эта дурочка из турагентства звонила. Как я поняла, Толик, вроде, опоздал на самолёт. Билет сам купить не может, у него украли деньги с карты. Из отеля его выселили, потому как путёвка закончилась. Ещё в отеле ему счёт выставили за какую-то ерунду. Он его оплатить не смог, поэтому эти отельные бестии сдали его в полицию. Теперь он в полиции сидит. Тебе надо все заплатить и купить ему билет на самолёт. Любка, ты давай не сиди с такой рожей, будто тебя пыльным мешком по башке треснули. Меня твои проблемы собственно не интересуют…
– Да уж, на самом деле за чем Вам, Анна Васильевна, о моих проблемах думать. Вам всегда было и на меня, и на детей моих почихать. Вы, вообще, знаете, что я с вашим Анатолием развожусь?
– Ты мне, Люба, ерунды не говори. Разводиться она собралась. Плевать я хотела на твои финты, мне о сыночке думать надо. Вы пока в браке состоите. Толик муж твой, тебе его и спасать. Да, и не забудь, что 50-ят процентов всего что у тебя есть Анатолию моему принадлежит. Так что не корчи тут из себя не весть что.
"Как все же страшно жить, когда рядом с тобой те, кого волнует только их собственный эгоизм…И все же здорово, что есть другие люди, которые могут искренне переживать и за тебя," - думаю я, вспоминая Симу и Аркадьича.
Наши прекрасные рождественские праздники в один момент прерывает звонок, который раздается в телефоне Дмитрия в момент нашего весёлого домашнего концерта вечером седьмого января.
Когда Дима просит меня выйти с ним, понимаю, произошло что-то крайне серьезное. Однако пока не услышала, даже и подумать не могла, что пришедшее известие будет настолько неприятным. Сложившаяся ситуация для меня и моей семье может иметь просто фатальные последствия.
Не медля ни секунды, быстро побросав вещи, мы срываемся с места фактически всей семье.
В
В связи с тем, что Степа, Дима и Миша выпивали, а я нет, то за руль огромной тойоты приходится сесть мне.
Степан, попытавшийся задать мне несколько вопросов, натолкнувшись о мой тяжелый взгляд, произнеся слово "понятно", молча занимает место в третьем ряду салона вместе с Михаилом.
Девчонки, Алёна, Маша и Мариша, с ними же и Павлик, сидят во втором ряду.
Лечу по трассе под 200 кэмэ во весь опор. Дима рядом со мной все время разговаривает по телефону, советуется с Алёной, делает заказ необходимого, вызывает своего друга на подмогу.
Влетаю чуть ли не на полной скорости на территорию своего хозяйства. Мы с Димкой практически одновременно выскакиваем из машины. Навстречу нам летит наш зоотехник Пётр Иванович.
– Любовь Петровна, такого падежа молодняка в зоне доращивания поголовья у нас никогда не было, - со слезами на глазах выкрикивает Иванович.
– Ещё утром и днем было все хорошо. Все были бодры и весело хрюкали, а час назад десять немцев легли замертво.
– Погибли поросята в одном боксе или в разных, Иваныч? Вы другой молодняк все это время мониторили?
– уточняю спокойно, хотя мне от слов зоотехника хочется рыдмя рыдать.
– Люба, все десять поросят из одного бокса. Остальные пока живы и здоровы, - тихо произносит Пётр.
– Что значит, пока живы и здоровы? Ты меня, Пётр, такими заявлениями без ножа ржёшь. Вы хоть в санитарную службу не додумались позвонить?
– Нет, ты что, Люба. Сразу тебе. У меня такое чувство, что это отравление, а не вирус.
Дима и Алёна убегают переодеваться. Маша, Миша, Марина и Степан стоят рядом.
– Вы можете пройти со мной в наш офис, - произношу на выдохе.
– Правда, это все надолго. Могу попросить нашего водителя, он вас довезёт до дома.
– Любушка, извини, можно только один вопрос, - несколько неуверенно спрашивает Степан.
– Конечно, спрашивай, Степа.
– Это что твой свинокомплекс? Это ты специально для этого в Баварию за Степушкой летала?
– Да, Степан Григорьевич, это мой комплекс. Я занимаюсь разведением элитных пород свиней. И у меня сейчас большая проблема. Если мои животные больны вирусом, то мне согласно законодательству может поступить требование об отчуждении животных и их ликвидации.