Вот и я, Люба!
Шрифт:
– Да, Степа, знаю. Только что это знание мне даёт кроме плюсика в карму и самолюбие? Мне что нужно вступить в процесс реституции для восстановления, возвращение прежних прав и преимуществ? Или может войти в какое-нибудь очередное глупое дворянское сообщество, где настоящих потомков ровно на один чих? Глупости это все. Мою бабулю всю жизнь этим дворянством хлестали. Мало кому известно, через какие беды пришлось пройти ее семьям. Знаешь, я такого врагам не пожелаю, - отвечаю печально.
Замолкаю, вспоминая рассказы своей бабули, слезы её невысказанной обиды, когда в школе каждая ущербная безграмотно
– Жить, Степа, надо настоящим. И просто быть честным и порядочным человеком. Мне это бабуля моя всегда говорила. Да, чтобы закрыть тему моей семьи, сразу поясню, мой отец Пётр, талантливый иконописец и горький пьяница. Не так давно отдал свою душу Богу в Псково-Печерском мужском монастыре. Моя мать, оставив меня маленькой моей бабушке, ушла в монахини. Сейчас служит в Ачаирском женском монастыре. Каждый выбирает свой путь. Я вот уже ровно 20 лет занимаюсь племенным свиноводством и мне это нравится.
Глава 19
Кхр, хыр-хыр, кхр, фух, хыр-хыр, фух, кхр постанывает в унисон со мной скрипучий старенький диван.
– Ещё, пожалуйста, ещё, Степушка! Оххх, уууххх, аааххх, так, очень хорошо!
– тихо стону я в область шеи своего спасителя.
– Говори, Любушка, говори! Сделаю все, что ты хочешь, милая моя! Как хочешь? Глубже, жёстче, медленнее, нежнее? Погладить клиторок, сладкая моя?
– сквозь марево страсти и поцелуи слышу вопросы, которые мне совсем не нужны. Я и без них плавлюсь, как масло на солнце.
– Степушка, мне все равно как, и так хорошо. Очень сильно хорошо. У меня даже голова кружится. Боже, так ещё! Еще хочу так…Ах-ах-ах-ах-аааххх, - с тихого стона перехожу на сдавленный крик.
Только успеваю закрыть свой рот рукой, как Степа, отодвинув мою ладонь, накрывает мои губы своими. И я кричу. Кричу ему прямо в рот.
Внизу моего живота происходит взрыв, жар которого разливается по всему телу. Чувствую его каждой клеточкой.
По моей шее, ложбинке между грудей, по позвоночнику от роста волос и до самого копчика наперегонки с гусиными пупырками бегут капельки пота.
Мои внутренние мышцы, сомкнувшись от удовольствия, крепко держат Степанов "инструмент" страсти.
– Любаша, дадите вольную парню моему или подождёте, когда малец снова колом встанет?
– улыбаясь во все 32-а зуба, шутит Степан.
– Нет, ну что Вы, Степан Григорьевич, мы привыкли бережно относиться к нужным нам инструментам. Пусть уж отдыхает, а то ненароком сотрется еще, - зеркалю тон и шутку Степы.
– Не, ну это навряд ли, Любовь Петровна. С таким количеством смазочного материала инструмент едва-ли сотрется. Ойц, ты посмотри-ка, Любушка, какой парень у нас мокренький, глянцевый, аж, блестит от радости, как медный пятак, - без стеснения демонстрируя мне свой детородный орган, басовито похохатывает Степа.
– Вот вы с вашим парнем балованые, эх балованые!
–
– С чего это, милая, такие выводы. Это с вами мальчуган мой раздухарился, а то все был хоботком печального слоника, - прыскает от смеха Степан.
– Ты потрогай, потрогай, что норочка животворящая делает. Почувствуй пальчиками, какой он после твоей девочки гладенький. Давай, давай, стесняшка, бери малыша в ручку свою. Ну, вот, а ты трусила, зайчишка! Любашенька, если ты так будешь пальчиками своими перебирать по нему, так парень мой захочет, чтобы на нем губочками сыграли, как на флейте. Ну только кожаной. Любит мой младший нежные и страстные поцелуи, а ещё, чтобы головушку его язычком ласкали…
Я уже и без слов Степана начала обдумывать эту мысль, ну тут раздается звонок телефона. На экране высвечивается "Свекровь". Прикладываю палец к губам, демонстрирую Степе сигнал "тишина". Отвечаю на звонок.
– Да, Анна Васильевна. Не игнорирую, просто спала уже, - шумно выдыхаю, потому что свекровь так орёт в трубку, что аж в ухе звенит.
– Я Вас прекрасно слышу, можно немного потише говорить?
– Ты мне, Любка, не указывай, как мне разговаривать. Надо отвечать на звонки с первого раза, а не с десятого. Завтра Толяша прилетает. Ты, лярва, хоть в курсе.
– Да, я знаю об этом, мне менеджер турагентства звонила, - произношу тихо, надеясь, что свекровь тоже сбавит голосовые обороты. Ну, куда там, эту женщину не остановить, как бегущего бизона.
– Хвала небесам, что хоть эта тупая девка умнее и заботливее тебя оказалась. Так вот, встретишь мужа и привезёшь его к нам. Мы по сыну соскучились. Поняла меня?
– выдает мне задание приказным тоном свекровь.
– Анна Васильевна, я не поеду встречать Анатолия. Вы же соскучились по своему сыну, вот вам и карты в руки. Встретите сына и домой, в его квартиру. Я имею ввиду ту, в которой вы с мужем живёте. Напоминаю, что по документам эта квартира принадлежит Анатолию, - говорю спокойно, а у самой ладошки холодные, и пальцы трясутся от страха.
Степан, все время моего диалога со свекровью, гладит, целует мою левую ладонь.
– Ты, Любка, совсем ебанулась что-ли?
– переходит на крик и сразу взлетает на уровень фальцета Анна Васильевна.
– Это наша с мужем квартира. Мы в ней живём со дня окончания ремонта. Ты, Любка, на чужой каравай свою пасть не разевай. У Толички есть своя новая квартира. Он там и будет жить. Понятно тебе?!
– Квартира, о которой Вы говорите, по всем документам принадлежит Анне. Она там с мужем и будет жить. То есть уже живёт, - поправляюсь, прочитав эту фразу по губам Степана.
– Извините, Анна Васильевна. Я спать буду. И Вам хороших снов.
Произнеся последние слова, завершаю разговор. Свекровь тут же начинает снова трезвонить.
Степан забирает из моих рук телефон и выключает его.
– Степ, подожди. Я хотела, Мишке и Димке позвонить, чтобы кто-нибудь из них отца встретил.
– Не надо никому звонить и никого беспокоить. К сведению, уже полночь. Дети спят или, как нормальные люди, сексом занимаются, - произносит Степан, тут же оказываюсь сверху меня.
Не успеваю даже слово произнести, как его совершенно неунывающий хоботок входит в меня.