"Вот тебе, бабушка .... или раз картошка, два картошка...
Шрифт:
Я написала об этом мужу, на что он ответил, чтобы я не забивала свою голову всякой чепухой, а быстрее заканчивала свои дела. Уже подходил к концу месяц нашей разлуки, и я сидела на своих вещах, готовая к отъезду.
Рано утром, встав с постели, в последний раз выглянула в окно своей спальни. Лил холодный дождь, и бились в стекло струи воды, подхваченные сильным ветром. Сегодня я должна покинуть этот дом с его обитателями, ставший мне родным. Еще вчера за вечерним прощальным ужином, поведала им, что переезжаю на место жительства в княжество Бург, так как вышла замуж за князя. Все были поражены. Они даже не могли предположить такое, думали, что хочу прикупить имение в соседнем княжестве. Потом поздравляли и даже немного всплакнули, так как привыкли и теперь боялись нового хозяина. Я успокоила, сказав, что остаюсь их хозяйкой, что имение не продаю, что буду приезжать обязательно. Забираю с собой только Лиззи, которая сама захотела переехать, если останется моей горничной. Я обещала сделать ее уже камеристкой, а это выше по чину, и удвоить жалование.
И вот сегодня мы выезжаем с ней в столицу, где нас будет ждать корабль, который перевезет на другую сторону, в порт приписки княжества Бург, а потом экипажем в столицу к моему мужу. Вещи беру самые необходимые на первое время и поэтому моя коляска была совсем легкой, только я с Лиззи, да конюх на козлах. Вся прислуга собралась на выходе, и к ним еще присоединился и управляющий. Я обнялась с женщинами, похлопала по плечу Гая, подала руку Тору. Марта плакала, утирая слезы фартуком, мужчины были грустны. Я тоже еле сдержала слезы. Махнув в последний раз, взобралась в экипаж при поддержке Лиззи. Она укрыла меня теплым пологом и крикнула вознице.
— Трогай.
Наша коляска шустро бежала по новой дороге, что я построила, прошла воротами, чем так гордилась и, смахнув непрошеную слезу, глубоко вздохнула и мысленно пообещала себе часто возвращаться в это место, где началась моя новая жизнь и где мне были рады.
Вскоре остановились у любимой гостиницы «Аризонт», где заранее были приготовлены мои комнаты. Коляску отправила обратно. До встречи с Алексом оставался еще один день. Уже завтра должна отправиться в свое самое серьезное и счастливое путешествие.
Как только расположились, буквально ворвалась Катарина. Она была взбудоражена. Пригласив к дивану, приказала Лиззи принести чай и все к нему, что есть в буфете. И пока она ходила, взяла ее за руки.
— Что с тобой, дорогая, что такое случилось, что ты так взволнована.
— Случилось. Да случилось. Слушай. Три дня назад в имении князя должно было состояться обручение Петера и Сюзан, — начала она, оглядываясь, будто боясь подслушиваний.
— Ну и что? — удивилась я, — Так это просто замечательно.
— Ты не понимаешь, — вскричала она и тут же в испуге прижала руку ко рту, — Дело в том, что Петер встал и при всех присутствующих сказал, что не может взять ее в жены, так как спал с тобой, и ты от него носишь ребенка.
— Чт-о-о-? — вскричала я.
— Тихо, Галина, — оглянулась она вновь, — Прошу тебя.
— Да как он смел! — вновь вскричала, но чуть приглушеннее.
— Я не знаю, почему он это сказал и что хотел, но все были оглушены новостью, а Сюзан захлопала в ладоши. Ведь все уже в курсе, что ты едешь к Алексу и что он сделал тебе предложение.
— Алекс никогда не поверит. Это его ребенок и это он сам увидел на свадебном кольце.
— Но они-то этого не знают, — вновь торопливо заговорила Катарина, — Но могут догадываться. И особенно сам Петер. А от него можно ждать все, что угодно. Я хотела тебя, моя дорогая, предупредить, чтобы ты была осторожна.
— Спасибо тебе, — хмыкнула я, — Но уже завтра я с утра отплываю к Алексу. Он меня ждет. Думаю, что те выдумки, что преподнес Петер своей семье, не будут приняты всерьез, ведь всем известны его странности.
— Судя по реакции князя, он-то принял все правильно, не поверил, а вот Сюзан с Ирэн — это плохо. Сплетни тебе обеспечены не только здесь, но и там и особенно там, где тебя не знают и где не все будут довольны выбором князя, имея своих дочерей.
Я помолчала, собираясь с мыслями.
— Знаешь, подруга, — начала я, — Если эти слухи смогут убить его любовь ко мне, и он сможет усомниться в моей порядочности, то зачем все это. Мне есть куда вернуться. Но не думаю, что это как-то смутит моего мужа. Кольцо — вот то самое доказательство. И скорее всего, Петер не знал, что Алекс надел на меня не помолвочное, а свадебное.
В это время вошла Лиззи и внесла чай. Мы быстро завершили разговор и начали пробовать все, что купила горничная в местном буфете. Потом распрощались и обещали писать.
Время близилось к ужину. За окнами рано темнело. Дождь все так же лил, не переставая, и даже подумала, что возможно будет отложен мой отъезд, так как погода оставляла желать лучшего.
Мы уже готовились ко сну, когда в номер постучали, и Лиззи впустила черного человечка, так похожего на тех, кто находился в охране Алекса. По двое-трое они постоянно сопровождали князя. Смеясь над моим вопросом о них, говорил, что это его тени и не стоит их опасаться. В последнем послании Алекс говорил, что пошлет своего телохранителя, и он будет меня сопровождать и охранять в пути. Сам же будет ждать меня на корабле. А для верности тот должен предъявить мне записку, написанную его рукой.
Человечек поклонился и подал мне письмо. Я прочла.
«Жду тебя там же».
Я видела, что это его рука, но странное сомнение поселилось в сердце. Разум кричал не верить. И эта записка. Что-то она мне напоминала, но что? Но я так спешила к нему, да еще и после новостей от Катарины, что приказала Лиззи собираться быстрее.
— Мы едем сейчас, — крикнула на вопрос, что случилось.
Собирались в спешке. Накинув теплый плащ, я с горничной и вещами, что нес страж, покинули гостиницу, сообщив о своем решении слуге, что принимал ключ. Выйдя на крыльцо, увидела карету, так похожую на ту, что возила меня и Алекса.
— Значит все в порядке, — выдохнула и успокоилась, радуясь предстоящей встрече с любимым.
Уже совсем стемнело, когда мы подъехали к порту. Там высадились около стоящей у причала лодки и еще двое таких же черных стражей подхватили нас с Лиззи и вещи, перенеся их в плавсредство. На носу лодки горел фонарь.
Все происходило молча, и только слышался плеск волн. Я видела, как дрожала горничная, прижимаясь ко мне.
— Мне страшно, — вдруг прошептала она.
— Не бойся, — шептала ей, — Все будет хорошо.