Война
Шрифт:
Секретари выметнулись из приемной. Я тяжело дышал, сжав кулаки. Гицорген стоял с задумчивым видом, и я с мстительным удовлетворением наблюдал, как он влипает в мою паутину…
— Вести, конечно, ужасные, однако смотрю: ваши приближенные, господин Торнхелл, как-то мало вам кланяются, — сказал барон с заминкой. — Вернее совсем не кланяются. Руку не целуют… А можно не только руку, но и сапог! Нельзя с ними так… по-простецки! Я на своих землях завел строгие порядки, все у меня ходят строем и целуют что прикажу! Все знают: вот идет хозяин! Селяне даже поют в мою честь!
По его глазам понял — говорит искренне, не понимает, как это можно — без лизоблюдства, не знает, что лично я недавно выпнул под зад одного из секретарей, который пытался ко мне вот так… Блоджетт потом очень обижался: мол, парень искренне лез с поцелуями моей руки, а вы его… Не способен уяснить, что хочу окружить себя людьми идейными, что лизоблюд — это клеймо на лбу, такой предаст босса при первом удобном случае, да еще на теплом трупе попрыгает, чтобы новый хозяин убедился в лояльности. Нормальный же правитель лояльность зарабатывает другими вещами.
Но ничего этого не стал я пояснять.
— Буду в ротонде, — сказал преувеличенно живо.
Он кивнул: по молчаливому соглашению, в ротонду путь ему заказан. Он не боялся, что я ускользну: люди Шутейника давно установили, что за ротондой следят и снаружи. Я под плотным колпаком, и если рыпнусь куда-то — Гицорген меня нагонит, ну, а не нагонит — значит, я сбежал плести коварные замыслы, и последние сомнения у Сакрана и Армада исчезнут. В нынешней ситуации это уже не опасно, опасно другое — если Сакран и Армад решат действовать ранее назначенного срока и воспользуются силами, о которых я пока не знаю — скажем, подключат дэйрдринов в пятницу или субботу. Это для меня опасно. Я еще не вполне… оформил свою ловушку.
Именно поэтому я должен убедить их через барона отложить акцию до воскресенья. Гицорген, конечно, главный координатор, и вообще опытный шпион, несмотря на молодость. Хотя этот его прокол в крипте храма…
— Будете щипать по чуть-чуть, — молвил он и заговорщицки мне подмигнул. — Время-то еще осталось…
Ну да, осталось…
Однако его взгляд, брошенный искоса, яснее ясного сказал: он мне не верит.
Этого, в общем, я и добивался. Он почти убедился, что я не собираюсь бежать, что я дурочку валяю, чтобы приспать его бдительность, но именно это мне сейчас и было нужно.
Скрупулезная подготовка к войне в условиях цейтнота и плотной слежки — то еще удовольствие. Сегодня плотно занялся координацией и административной работой. Принимал секретарей и приближенных, раздавал ценные указания. Пусть все проходят мимо Гицоргена, пусть, и пусть они будят его подозрения: ему невдомек, что я завлекаю его и Варвеста в ловушку, причем он даже не знает в какую. Это называется план внутри плана. Один внешний, как приманка, второй — для внутреннего пользования, Гицоргену недоступный.
Итак, первым принял секретаря, которому сгрузил будущие передовицы, присовокупив строгое наставление Бантруо Рейлу — когда и что публиковать. Затем явился брат Литон с докладом о казенном дворе. Дела там были хреновы — как, впрочем, и во всем Санкструме. Казенных повозок для перевозок налогов мало и те побитые, весь налоговый департамент— в полнейшем небрежении, людей мизер, у охранников вместо кольчуг — за пазухой пара дырявых подштанников. И правда, чего собирать налоги для империи, когда страну поделили на анклавы влияния графья да бароны…
Вместе с Литоном составили сметы и нужные приказы. Налоговый департамент будет быстро реформирован, усилен насколько возможно моими солдатами, а в качестве счетоводов и мытарей будут привлечены студенты и монахи. Сбор налогов во время войны — штука муторная и тяжелая, но жизненно необходимая. А деньги в повозки мытарей простой люд понесет сам — я позабочусь через соответствующую идеологическую накачку. С аристократами будет намного сложнее, но с ними я разберусь позднее…
Разумеется, любые реформы должны быть комплексными, и одна реформа должна цеплять другую, и здесь война позволит мне развернуться на полную мощь, так что я буду пытаться делать для страны все, что в моих силах.
Сейчас все упирается в первый удар Адоры и Рендора. Удастся мне заманить экспедиционный корпус в ловушку и уничтожить — значит, сдюжим и войну, это я знаю точно, а там и комплексные реформы пойдут…
Пока сочиняли с Литоном указы, явилась Эвлетт, которую с благословления Великой Матери отправил справиться о здоровье Амары.
— Уже пришла в себя, — доложила. — Пытается ходить. Велела передать, что завтра уже будет в порядке. Ждет вас в гости. Просила напомнить про какие-то царапины на спине, кхм… Дословно просила передать: «Смогу даже завтра». Не понимаю, о чем она…
Я усмехнулся про себя. Значит, с ней действительно все в порядке. И хорошо, что мы успели вовремя, и яд не нанес серьезно вреда.
Студент ушел, плотно затворив обе двери, Литон же покачал головой:
— Но все же… Ведьмы… Свобода… Ох, Свет Ашара, это как-то… Ведьмы!
— Вы правы, брат Литон: ничем не хуже магов. А может, и получше! Почему бы не дать им свободу? Став кардиналом, вы дадите ведьмам свободу духовную, я же — дам свободу юридическую. Все просто.
Ой не просто, сказал его взгляд, далеко не просто!
Как же трудно менять мировоззрение даже умным людям… Порой накатывает ощущение, что бьюсь об упругую стену.
— Это так необходимо, господин архканцлер?
— Жизненно необходимо, — заверил я. — И я уже говорил — почему! Магию ведь церковь Ашара не запрещает?
— Нет, но это…
— Что? Магию творят мужчины? Но раньше ее творили и женщины — и ничего, и небо не упало на землю. Заметьте, брат Литон — творили уже тогда, когда Церковь Ашара набрала полную силу! Я читал Законный свод — идею об опасности ведьм подали именно маги! Не священники, о нет, — маги! Знаете почему, брат Литон? Они просто устраняли конкурентов!