Войны за Иисуса. Как церковь решала, во что верить
Шрифт:
Феодосий I сделал христианство официальной государственной религией империи и стремился поддерживать единообразие веры с помощью политических мер. Он ценил не просто христианство в целом, но веру в ее ортодоксальной никейской форме и ненавидел соперников ариан, отрицавших полное равенство Бога Отца Богу Сыну. Он систематически искоренял всех сторонников арианства даже в Константинополе, где они были особенно сильны. С 380 года епископы, склонные к арианству, должны были покинуть свои посты либо признать ортодоксию, а рядовым верующим из ариан запретили собираться в церквях. Неортодоксальным группам, включая последователей Аполлинария, запретили называть своих предводителей епископами или священнослужителями, а места, где они собираются, называть церквями. К концу десятилетия в империи сложилась система официальных расследований и применения санкций на местном уровне, которую можно считать предтечей будущей инквизиции. Некоторые группы понесли куда более тяжелые потери. Так, в 382 году Феодосий распорядился предать смертной казни монахов, исповедовавших манихейство [168] .
168
Freeman, a.d.381; R. P. C. Hanson, The Search for the Christian Doctrine of God (Edinburgh: T. & T. Clark, 1988); Ferguson, Past Is Prologue.
Феодосий I передал свою традицию использования власти церковным иерархам V века, которые участвовали в войне, охватившей всю церковь. Они могли вспомнить, какой угрозой было арианство до тех пор, пока в битву не вступил сильный и решительный император, и как через несколько десятилетий на фоне гонений ариане стали незначительным – по крайней мере, в масштабах империи – меньшинством. Это стало ободряющим примером того, как можно искоренять новые ереси. Кроме того, подобно своему предшественнику Константину, Феодосий использовал для своей борьбы за ортодоксию такое средство, как Великий вселенский собор, прошедший в Константинополе в 381 году [169] .
169
Rubenstein, When Jesus Became God, 211–231; Freeman, a.d.381; Chadwick, Church in Ancient Society, 415–432.
Кроме того в 380-х годах христианская церковь впервые стала свидетелем события, предвещавшего мрачное будущее, – официальной казни еретика. Один епископ по имени Присциллиан – также испанского происхождения – основал пуританскую и строго аскетическую секту, члены которой подозрительно относились к браку и материальному миру. Он навлек на себя гнев военачальника, который соперничал за престол с Феодосием I и желал показать свою приверженность ортодоксальной вере. По приказу военачальника Присциллиан был обезглавлен. В данном случае в казни нельзя обвинить ни Феодосия I, ни церковь. Самые выдающиеся и окруженные почетом иерархи Запада – включая папу Сириция, Амвросия Медиоланского и святого Мартина Турского – осудили как этот судебный процесс, так и казнь. Кроме того, формально Присциллиан был казнен по обвинению не в ереси, но в колдовстве – это было обычным уголовным преступлением по римским законам. Но так возник прецедент: государство убило еретика. В перспективе будущих религиозных споров это событие стало знаковым [170] .
170
Virginia Burrus, The Making of a Heretic (Berkeley: Univ. of California Press, 1995); Stevenson, Creeds, Councils and Controversies, 151–155. О последователях Присциллиана в V веке см. Leo the Great, «Letters and Sermons», in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church, 12:20–26.
В 380 – х годах христианская церковь впервые стала свидетелем события, предвещавшего мрачное будущее, – официальной казни еретика
В 390 году власть церкви неимоверно усилилась, поскольку Феодосий I продемонстрировал готовность ей повиноваться, так что это скорее напоминало Средневековье в период расцвета папской власти. Когда в Фессалониках бунтовщики убили римского полководца, Феодосий в соответствии с римскими традициями дал приказ своим войскам разграбить город. Возмущенный такими насильственными действиями Амвросий, епископ Милана, закрыл перед императором дверь церкви и отказал ему в причастии, призвав Феодосия подчиниться Богу и принести покаяние. Как пишет историк Феодорит, «воспитанный в Слове Божием, Феодосий ясно понимал, что принадлежит иереям, а что царям. Потому он, преклонив голову, выслушал упрек Амвросия и со стенанием и слезами возвратился в свой дворец». На протяжении веков христиане вспоминали эту историю как яркий пример ситуации, где светская власть понимает свое место в божественном порядке, а художники изображали ее на своих полотнах. Современному же наблюдателю – включая многих христиан – может показаться, что здесь церковь агрессивно присваивает себе власть государства. После публичного покаяния Феодосий был снова допущен в церковь. Вскоре после этого он выпустил новые законы против языческих обрядов и одобрил разрушение языческих храмов, первоначально в городах. Приказ о разрушении сельских храмов вышел несколько лет спустя [171] .
171
Об Амвросии см. Theodoret, «Ecclesiastical History», in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church, 3:143; Stevenson, Creeds, Councils and Controversies, 140–142; McLynn, Ambrose of Milan. О разрушении храмов см. Stevenson, Creeds, Councils and Controversies, 261; Sozomen, «Ecclesiastical History», in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church, 393–394; John Moorhead, Ambrose (New York: Longman, 1999); Freeman, a.d.381.
Эта суровая традиция Феодосия была воспринята следующим веком. Кроме новых жестоких мер, направленных против язычников и иудеев, государство начало регулировать жизнь соперничающих христианских общин, вступив в борьбу не только с ересями, но и с расколами. К раскольникам относились христиане, в целом верные ортодоксии, но отколовшиеся от официальной церкви из-за какого-либо несогласия. Эти несогласия могли сводиться к личным отношениям или к конфликтующим интересам групп либо касались каких-то отдельных доктринальных положений. В церкви нередко возникали расколы, и разумные иерархи церкви понимали, что такие вещи случаются и проходят. В течение IV века не менее четырех раз появлялись какие-то альтернативные кандидаты на престол Антиохии. Обычно раскольников на время отлучали от причастия
172
J. Rebecca Lyman, «Heresiology», in Casiday and Norris, Cambridge History of Christianity, 296–314; W. H. C. Frend, The Donatist Church (Oxford: Clarendon, 1985).
Теперь даже тот факт, что ты христианин, не спасал тебя от санкций государства. Необходимо было исповедовать определенную правильную версию веры, которую определили церковь и империя
Однако в V веке положение вещей стало постепенно изменяться: отлученных от общения с официальной церковью людей стали все больше воспринимать не как принципиальных оппонентов, но как злостных врагов истинной веры, заслуживающих суровых кар. Это произошло в случае новатиан – ортодоксальной группы христиан, которая создала у себя самостоятельную иерархию. В 430-х годах в Риме, Александрии и других местах сторонники ортодоксии начали отнимать у новатиан церкви, что вынудило последних уйти в подполье. Теперь даже тот факт, что ты христианин, не спасал тебя от санкций государства. Необходимо было исповедовать определенную правильную версию веры, которую определили церковь и империя, – если, конечно, мы вправе думать, что первую можно было отделить от второй [173] .
173
Socrates, «Ecclesiastical History», in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church, 158.
Истоки ненависти
Религиозный мир стал куда более холодным местом, но нельзя в этом винить исключительно Феодосия и его суровых потомков или отдельных людей, таких, как Пульхерия. Императорская семья, несомненно, определяла религиозную политику, но она бы не смогла оставить такой глубокий отпечаток на эпохе, если бы эти меры не соответствовали расхожим представлениям и тенденциям тогдашней культуры. Более того, некоторые императоры отнюдь не разжигали нетерпимость, но старались утихомирить агрессивных иерархов, жаждавших устроить гонения. Даже если бы династия Феодосия не стояла у власти, имперским правителям было бы нелегко противостоять стремлению церкви участвовать в политике и растущей враждебности по отношению к иным верам и догматам [174] .
174
Freeman, a.d.381.
Необыкновенный накал споров между христианами, которые приобретали как бы космическое значение, нам поможет понять богословие. Согласно представлениям той эпохи, некоторые вопросы были столь важными, что любое неверное их понимание было не просто ошибкой, но сознательным отвержением христианства. Когда инакомыслящие совершали ошибки и оказывались в одной компании с язычниками или иудеями, они тем самым переходили на службу дьяволу – а христианское общество никак не может мириться с кознями сатаны! Ветхий Завет также явно призывал к нетерпимости. Опираясь на эти священные тексты, пророки и священники видели свой долг в том, чтобы постоянно сражаться против лжерелигий, опираясь на помощь государства, которое должно было поддерживать истину. Праведный царь должен был искоренять ошибочные мнения. Те же тексты содержали угрозы тем верным, которые проявляют чрезмерную терпимость.
Ментальность людей Античности или Средневековья радикальнее всего отличалась от нашей тем, что, как верили древние люди, земные ошибки влекут за собой космические последствия
Несмотря на обращение империи, у христиан сохранился их традиционный дух битвы против мира. И даже в эпоху не виданной ранее политической безопасности христиане продолжали думать о насилии и гонениях и о верных до смерти мучениках. Когда префект Орест выразил недовольство (вполне обоснованное, как мы помним) поведением Кирилла Александрийского, монахи сразу же стали воспринимать его как языческого гонителя веры, в соответствии с привычными схемами трех-четырех предшествовавших тысячелетий. Почему же еще кто-либо будет выступать против святого епископа христиан? Распространенный культ мучеников усиливал такое подозрительное отношение к гражданским властям [175] .
175
W. H. C. Frend, «Martyrdom and Political Oppression» in Esler, Early Christian World, 2:815–839; Elizabeth A. Castelli, Martyrdom and Memory (New York: Columbia Univ. Press, 2004); Virginia Burrus, Saving Shame (Philadelphia: Univ. of Pennsylvania Press, 2007).
Кроме того, христиане все еще жили в мире, где язычество оставалось повседневной реальностью, а ощущение опасности внешней и внутренней всегда усиливает религиозную нетерпимость. Рамсей Мак-Мюллен считает, что к 400 году «весь Левант, от южной части Евфрата до Египта, был обращен не более чем наполовину». Язычество с его роскошными храмами и тайными ритуалами все еще процветало. А в 541 году император послал знаменитого епископа Иоанна Эфесского бороться с язычеством на западе Малой Азии – на территории, которая одна из первых услышала христианскую проповедь еще во времена апостола Павла. Несмотря на все усилия христиан в течение пяти прошедших веков, Иоанну удалось найти и обратить семьдесят тысяч язычников [176] .
176
Об Иоанне Эфесском см. Witakowski, Pseudo-Dionysius of Tell-Mahre, 72. О сохранении язычества см. MacMullen, Christianizing the Roman Empire a.d.100–400, 83; Ramsay MacMullen, Christianity and Paganism in the Fourth to Eighth Centuries (New Haven: Yale Univ. Press, 1999). Raymond Van Dam, Becoming Christian (Philadelphia: Univ. of Pennsylvania Press, 2003). О медленных темпах массового обращения см. Ramsay MacMullen, The Second Church (Atlanta, GA: Society of Biblical Literature, 2009).