Воздаяние храбрости
Шрифт:
Выстрелив, Сергей отбросил винтовку и выхватил из-за пояса пистолеты. Следующий противник был рядом, целиться времени не было, и Новицкий выпалил почти наугад, из двух стволов сразу. Обе пули угодили в животное, и лошадь сунулась мордой вперед, а всадник, успевший вынуть ноги из стремян, покатился клубком, ударился о валун и остался лежать, оглушенный. Сергей кинулся к разбойнику и, не тратя сил и времени на неуместную жалость, зарубил беспомощного кинжалом.
Остался один против двоих, но он не собирался бежать. Ему, конному, противостояли двое пеших, и еще было неизвестно,
– Пистолеты! – крикнул Новицкий, бледнея.
– Не мешай! – отозвался Темир.
Он стоял, выпрямившись, опираясь на здоровую ногу, в правой руке держал кинжал, в левой бурку. Всадник налетал ураганом, мелкие камешки выскакивали из-под копыт, а копье вибрировало так сильно, что Сергей не успел даже разглядеть наконечник. В самый последний момент взметнулась бурка, закрутилась, взвихрилась, и юноша метнулся вперед, к самому боку налетающей лошади. Разбойник вскрикнул гортанно и рухнул лицом в гриву. Сергей отшатнулся, но успел все-таки рубануть тяжелым лезвием про спине разбойника. Убит был тот или только тяжело ранен, Новицкий не знал и не хотел искушать судьбу.
Темир подошел к лошади, которую ранил Новицкий, перерезал умирающему животному горло и присел рядом на корточки, вглядываясь в широкую ленту крови. Сергей поднял с земли оружие последнего убитого ими разбойника. Тонкое, гибкое древко длиной в полторы сажени завершалось круглым стальным наконечником. Когда Новицкий взял копье в руки, оно завибрировало, словно бы негодуя, что к нему прикоснулись чужие ладони, и наконечник затрясся, мгновенно меняя и место, и направление.
– Очень опасно! – сказал Темир. – Все время дрожит, никогда не знаешь, откуда, куда ударит. Мэрах – так зовут это копье.
– Но у тебя получилось.
– Братья учили, – вздохнул Темир. – Бетал любил такую игру – конный против пешего. То он был верхом, то я. У обоих палки. Знал, что когда-нибудь пригодится. Я думаю, он смотрит сверху на нас и смеется, довольный.
Новицкий тоже вспомнил улыбчивое лицо силача и прикусил нижнюю губу.
Они забрали оружие мертвых, винтовки и пистолеты, замотали в халат, сдернутый с одного из разбойников, и привязали тюк к седлу лошади Темира. Он не хотел оставлять коня и надеялся, что без всадника он выдержит скачку. Себе же выбрал коня последнего убитого им курда – гнедого, высокого, с плоской головой и поразительно узкими боками.
– Хорошо будет бежать. От любого уйдет и догонит тоже любого. Как они нас чуть не поймали.
– Надо спешить, – отозвался Сергей, также привязывая к задней луке повод захваченной лошади; так же, как Темир, он решился взять заводную. – Эти случайно на нас напали. Но вся банда где-то хоронится. Могут и послать десяток человек, проверить, что же случилось.
Они остановились только лишь раз, проверить, жив ли пахлаван, которого первым ранил Новицкий. Но того лошадь протащила, упавшего навзничь, почти половину версты, изорвав одежду, кожу на теле и размозжив голову то ли копытом, то ли попавшимся по пути камнем.
А через полчаса скачки они вырвались на равнину, где увидели уже летящих навстречу казаков. За ними стояла повзводно полурота тифлисцев.
Новицкий сорвал папаху, обнажив русые волосы, и, завопив по-русски: «Свои, братки, свои!» – пустил коня шагом, раскинув в сторону пустые руки.
С полусотней донцов он повернул обратно, а Темир повел следом пехоту. С тифлисцами катилось еще орудие, и Новицкий, отъезжая, попросил командира отряда, лысоватого, не молодого уже штабс-капитана, дать два предупредительных выстрела. Хотя бы холостыми, но уже втянувшись в ущелье, чтобы эхо разносилось подальше.
С казаками он перевалил хребет беспрепятственно, только задержавшись чуть у места, где случилась схватка с разбойниками. Донцы, в основном молодые парни, оглядывали убитых и косились на Новицкого с уважительным подозрением.
К посольству они подошли вовремя. Персы, опустошив бурдюк и очистив блюдо с пловом и фруктами, начали было уже поглаживать рукояти ножей, как вдруг услышали отдаленный пушечный выстрел и растерялись. А вскоре уже показался и Новицкий, за спиной которого покачивались десятки казачьих пик.
– Вы не слишком быстро обернулись, милейший, – произнес Меншиков с укоризной, смягченной, впрочем, усмешкой. – Хотя должен сказать, что прибыли исключительно вовремя.
Новицкий сел рядом с князем, забыв о субординации и этикете. Его уже просто не держали более ноги. Нервное напряжение, что подхлестывало его целый день, растворилось, и Сергей ощутил вдруг страшную, опустошающую усталость. Казаки показались в прогалине, и есаул, что командовал полусотней, подъехал и откозырял Меншикову.
Посол с любопытством наблюдал за прибывшими.
– Прекрасно, мой милый, – сказал он Новицкому по-французски. – Вы отогнали одних разбойников и привели за собой других. Что вы еще привезли с собой, господин надворный советник?
– Войну, – отвечал устало Новицкий. – Я привез вам войну, ваше превосходительство. Войну, только войну и ничего, кроме войны…
Глава третья
Батальон сорок второго егерского полка стоял в Карабахе, в селении Герюсы, южнее Шуши. Три роты с двумя орудиями расположились в высоком ущелье, прикрывая дорогу, что вилась в обход гор. Подполковник Назимка, высокий молодцеватый офицер, вышел на крыльцо армянского дома, который он избрал своей штаб-квартирой, и крикнул зычно низким, густым голосом:
– Командиров рот ко мне!
Двое солдат, что дежурили у батальонного командира на такой случай, вылезли из глубины сада, где прятались от несносной июльской жары, и побрели по единственной улице.
Унтер-офицер Орлов недовольно покрутил головой:
– Нешто так можно! Совсем разленился народ от безделья! Живей, косопузые! – крикнул он вслед посланцам, один из которых точно пришел в армию из-под Рязани. – Подполковник послал! Пока тянешься, на тебя тут Аббаска и свалится!
– Щас! – отозвался рязанец лениво, даже не повернув головы. – Дурной он, что ли, по такой жаре бегать!