Воздушная гавань
Шрифт:
— Мистер Штерн, — обратился к нему Гримм. — Чем это вы так основательно вымазались? На миг я принял вас за собственную тень.
— Сажа и машинное масло, кэп, — ухмыльнулся Штерн.
— Полагаю, сегодня вечером вы развлеклись на славу?
— Еще как, сэр. Все прошло отлично.
— Рад это слышать… но я не могу позволить кому-то из своих аэронавтов разгуливать по хабблам в образе туннельной крысы. Приведите себя в порядок.
Штерн заулыбался, и его зубы показались ослепительно-белыми на фоне черноты.
— Немедленно займусь этим, сэр.
— Вот
Сореллин бросил взгляд за плечо, на черную фигурку невысокого аэронавта, поспешно взбиравшуюся по трапу.
— Что это было, капитан?
— Расплата по старым векселям, — загадкой ответил Гримм. — Вам известно, где размещается правление Гильдии?
— Если только оно никуда не переехало, — сказал Сореллин.
— В таком случае указывайте дорогу, сэр.
Боерожденный зашагал впереди, и только сейчас Гримм смог заметить непорядок в его облике.
— Вы и сами кажетесь несколько потрепанным, сэр. Тоже приняли участие в сражении?
— Немного, — повел плечом Сореллин. — Хотя одержать победу нам удалось только благодаря Гвен.
Гримм кивнул.
— В каком она состоянии?
— Рана от укуса совсем незначительна, но яд все же занесен. Еще, вероятно, Гвен могла сломать запястье, — напряженным тоном, но ровно ответил Сореллин. — Еще она получила жестокий удар по затылку и с тех пор не приходит в сознание. Ваш врач не смог сказать, есть ли трещина в черепе или обошлось…
Зубы боерожденного обнажились в кривой усмешке.
— Сложно вспомнить, сколько раз я пилил ее насчет твердолобости, надменности и упрямства. И вот она едва дышит.
— Крепитесь, мастер Сореллин, — сказал Гримм. — Я видел, как люди за день-другой оправлялись от тяжелейших сотрясений мозга. Мистер Бэген знает свое ремесло, а мастер Ферус владеет искусствами, о которых большинство из нас, рискну предположить, и понятия-то не имеет. Две очень веские причины не оставлять надежду.
Боерожденный сдвинул брови.
— Даже не знаю, утешили ли вы меня, сэр. Мастер Ферус немного… Не хочу показаться невежей, но этот человек…
— На расстоянии руки от штурвала? — предположил Гримм. — В десяти градусах от компаса? Парит в небесах без гогглов?
Стоическое выражение лица Сореллина дрогнуло, поддавшись удивлению и веселью, но юноша сумел вернуть ему бесстрастие.
— Слегка эксцентричен, сэр.
— Ничуть не бывало, — возразил Гримм. — Он безумен.
Бенедикт бросил на него короткий косой взгляд.
— Правда?
— Как и каждый эфирреалист, кого мне приходилось встречать, — сказал Гримм, когда они миновали наконец портовые постройки и оказались внутри самого Копья. — Что-то в энергетических потоках, с которыми они работают. Они сводят эфирреалистов с ума, только каждого — на свой лад, насколько я могу судить.
— Так он поэтому шарахается от дверных ручек?
— Полагаю, что поэтому, — ответил Гримм. — Вспомните эти его тележки. Я видел, как ученица собирала Феруса в дорогу. Он потребовал уложить пестрый набор самых странных
— Она тоже безумна?
— Выглядит достаточно милым ребенком, — сказал Гримм. — Но да. Безумна, надо полагать.
Несколько шагов Сореллин раздумывал над этим откровением.
— Сэр… а насколько безопасно иметь дело с подобными людьми?
— Будь они нисколько не опасны, копьеарх едва ли отправил бы их прямо в зубы врагу, — веско ответил Гримм. — Никто из участников нашей экспедиции не выглядит особенно безвредно, мастер Сореллин, включая и вас. Конечно, эти двое небезопасны. Настоящий вопрос в том, стоит ли им доверять.
— А вы… доверяете им, сэр?
Чтобы ответить на этот вопрос, Гримму пришлось молча шагать чуть ли не полквартала. Только тогда он сказал:
— Копьеарх облек их своим доверием. Я готов следовать его примеру.
— Даже если они оба безумны?
— Существует разница между безумием и безумием, мастер Сореллин, — рассудил Гримм. — Ферус и Чудачка — люди довольно странные, и лично меня это весьма утешает.
— Сэр?
— Опыт подсказывает, что наихудшие безумцы вовсе не кажутся странными, — пояснил Гримм. — Более того, они предстают как собранные, спокойные, разумные люди. Пока не раздаются крики.
Бросив косой взгляд на своего рослого спутника, Гримм увидел, что тот хмуро его разглядывает.
— Хорошо, давайте я объясню это иначе. Если когда-нибудь вам встретится эфирреалист, который не покажется вам странноватым, это станет веской причиной отнестись к нему с предельной осторожностью. Эфирреалист, который рассуждает о явлениях и предметах, видимых только ему самому, и который не в состоянии перечислить дни недели в верном порядке? Само собой разумеется. Возьмите теперь эфирреалиста, который элегантно одет по последней моде, разговаривает спокойно и учтиво приглашает к себе на чашечку чая. Вот кого на самом деле следует остеречься.
Глава 41
— Позвольте налить вам чаю, сержант Чириако, — промурлыкала Кэвендиш.
Поправив чашку на своем блюдце, майор Эспира сказал, стараясь не выдать голосом растущую тревогу:
— Мадам, я умоляю вас извинить сержанта, но у него есть обязанности, требующие немедленного внимания.
— Ах, — вздохнула Кэвендиш. — Ну, разумеется. Для солдата нет ничего важнее его долга, подозреваю.