Воздушная гавань
Шрифт:
Спустя несколько секунд люди тоже заметили приближение неизвестного. Подойдя, он остановился у их стола и горделиво задрал подбородок.
— Бенедикт. Гвен. Мисс Тэгвинн.
Роуль сузил глаза.
— Доброе утро, Барнабус, — холодно поздоровалась человек Гвендолин. — Ты с ним заодно, не так ли?
Человек Барнабус без тени смущения развел руками.
— Вызов был формально брошен и принят, Гвен. В намерения Реджи входит довести дело до финала.
— Это не значит, что именно ты должен стать его секундантом, — заметила она.
— Он мой родич, —
Бенедикт покачал головой.
— Он в чем-то прав, Гвен. Жаль, что тебе пришлось в это впутаться, Барни.
Барнабус пожал плечами.
— Позвольте поинтересоваться, мисс Тэгвинн, кто выступит вашим секундантом?
— Я! — одновременно ответили люди Бенедикт и Гвендолин.
Но не успели они еще и ртов закрыть, как Роуль стрелой бросился на человека Барнабуса, сопровождая прыжок самым надрывным и пронзительным из своих боевых кличей.
Прыжок застал человека врасплох: едва успев всплеснуть руками, Барнабус повалился навзничь. Роуль всем своим весом ударил ему в грудь и не выпускал жертву на всей траектории их падения на мостовую из пепел-камня. Человек упал даже более нескладно, чем Мышонок на своей тренировке, и удар оземь выбил из него весь дух. Теперь, ненадолго оглушенный падением, он лежал неподвижно и тяжело дышал.
Вообще говоря, все вокруг казались в равной степени оглушенными.
Роуль спокойно сидел на груди упавшего, ожидая, пока тот не придет в себя хоть немного. Дождавшись, он навис над лицом человека Барнабуса и грозно проворчал:
— Я Роуль, отпрыск Мауля, владыки и повелителя клана Тихих Лап. Мне быть ее секундантом.
Мышонок перевела это с испугом и изумлением в голосе. Человек Барнабус не сводил с Роуля широко распахнутых глаз, но затем стал быстро переводить взгляд с Роуля на Мышонка, слушая ее перевод.
— Это какая-то дурацкая шутка? — пролепетал Барнабус в ответ на услышанное.
Роуль шлепнул его по носу лапой с выставленными кончиками когтей — как раз достаточно, чтобы в воспитательных целях пролить несколько капель крови, — и продолжил говорить, урча с прежней угрозой:
— Слушай внимательно, человек. Мышонок сойдется с Реджи в рукопашной схватке на рынке, в полуденный час, ровно через семь дней.
Барнабус таращил глаза, слушая сначала речь кота, а затем и перевод Мышонка.
— Бенедикт, — сказал он. — Реджи выбрал дурацкий момент, чтобы угодить своему пристрастию к дуэлям, но это выходит уже за все рамки. Кот в качестве секунданта? Что подумают люди?
Бенедикт задумчиво выпятил губы.
— Что подумал бы я сам? Наверное, я счел бы Реджи за заносчивого наследника Великих Домов, считающего нормой нахальство в отношении кого-то вроде мисс Тэгвинн. Но, сдается мне, ты не уловил самую суть, Барни.
— И в чем же тогда суть? — вознегодовал тот.
— В нем, — пояснил Бенедикт и указал на Роуля.
Роуль резко взмахнул хвостом, не отрывая взгляда от глаз человека Барнабуса. Выдержав паузу, поднялся, спрыгнул с груди поверженного и спокойно вернулся за стол, к своему завтраку.
Мышонок тихо спросила
— Значит, именно этого хочет Мауль?
— По всей видимости, — подтвердил Роуль. Возможно, прозвучало это чересчур надменно, но он мог позволить себе этот тон. Еще недавно человек Барнабус полностью пребывал в его власти.
— Кажется, я не совсем разумею… — пробормотал Барнабус, не отводя от кота встревоженных глаз.
— Уверена, что пока не разумеете, сэр, — сказала Мышонок. — Но это обязательно изменится. Ровно через неделю.
Глава 7
Гримм шагал к резиденции копьеарха, и жесткие подошвы его ботинок мерили каменные плиты звонкими, отчетливыми ударами; они помогали ему помнить, что поддаться буйному порыву и придушить недоумка, шедшего рядом, стало бы проявлением крайне дурного вкуса.
— Так, может, пришла ее пора? — изрек коммодор Гамильтон Рук, Это был статный мужчина с царственной осанкой, которую отчасти портил не слишком властительный нос, схожий с клювом солнцеястреба. Его черные волосы больше не серебрились сединой, что Гримм уверенно расценил как жеманство. Руки и лицо коммодора огрубели и обветрились за время, проведенное на борту его судна — боевого крейсера «Великолепный», равного «Итаске» по всем характеристикам, если и не соперника ей. Рук был утонченный, хорошо образованный, изысканно вежливый олух, каких еще поискать. Его флотский мундир темно-синего оттенка украшало несусветное количество золотых галунов и шнурков, с тремя золотыми же полосами на отворотах каждого рукава. — Что скажешь, дорогой мой Фрэнсис?
Гримм бросил взгляд в сторону и вверх, косясь на Рука.
— Я уже просил не называть меня Фрэнсисом.
— Ну, как же. Значит, полагаю, второе имя предпочтительнее? Мэдисон?
Гримм ощутил, как напряглись и затем расслабились пальцы правой руки.
— Как вам известно, коммодор, я предпочитаю оставаться Гриммом.
— Малость официально, — осуждающе буркнул Рук. — С тем же успехом тебя можно именовать «капитаном», будто ты до сих пор сохранил звание.
«Крайне дурной вкус, — напомнил себе Гримм. — Неимоверно дурной. Эпохально дурной, и плевать на радость расправы».
— Я уповал на то, что недавние успехи поумерят твое безрассудство, — продолжал Рук. — И ты не удостоил вопрос ответом. Мое предложение более чем великодушно.
Гримм свернул в боковой коридор — подальше от сутолоки, в полуденный час царящей в проходах хаббла Утро.
— Предложение состоит в том, чтобы возместить четверть стоимости моего корабля и пустить его на металлический лом? Не могу назвать шутку удачной.
— Брось, это не повод зря нагнетать страсти, — скривился Рук. — «Хищница» была неплоха, но как военный корабль безнадежно устарела, а как грузовой — не вышла размерами. За предложенное вознаграждение ты купишь торговое судно, которое позволит сколотить состояние. Позаботься о своих наследниках.