Возложение
Шрифт:
— Где мне переодеться? — я не могу не поддразнить ее немного. — В спальне? — если бы она не выглядела испуганной, я бы пошутил, что хорошо знаю эту комнату.
— Конечно, — она указывает на дверь. — Спальня там.
Будь я проклят, если не чувствую, как трудно уйти от нее. Я стою, нахмурившись, потому что ничего о ней не знаю, но хочу знать все. Я хочу увидеть, как морщинка беспокойства сойдет с ее лба, а смех заменит тень сомнения в глазах.
После очередного напряженного молчаливого момента она говорит:
—
Я подхожу к ней, наклоняюсь и шепчу ей на ухо:
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Ее дыхание овевает мою шею, когда она хрипло отвечает:
— Я хочу, чтобы ты делал то, чего хочешь.
А она? Правда? Я провожу губами по раковине ее уха.
— Даже если я хочу поцеловать тебя? — она ахает, и на этот раз я улыбаюсь. Я не хочу торопить ее, но мне также нужно знать, чувствует ли она то же, что и я. — Шерил?
— Да? — одно это слово, от которого захватывает дух, говорит все, что мне нужно знать.
— На этот раз я никуда не уйду.
Глава одиннадцатая
‡
Шерил
Провиденс, Род-Айленд
2024
— Ты ему нравишься, — объявляет Мерседес, находясь в объятиях Хью.
Я встречаюсь взглядом с ее женихом.
— У него есть выбор? — спрашиваю я.
Хью пожимает плечами.
— Я не знаю.
Это был не тот ответ, на который я надеялась. Да, Джек воплощает в себе все, что говорила о нем Мерседес: большой, добросердечный и то, о чем она умолчала, — великолепный. Но если я нравлюсь ему только потому, что освободила его… Я этого не хочу.
Мерседес поднимает взгляд на Хью.
— Ты чувствуешь, что у тебя нет выбора?
В его глазах столько эмоций, что у меня перехватывает дыхание.
— Я нашел свою вторую половину, когда мы встретились. Ты понимаешь меня так, как никто другой никогда не понимал. Мы бы выбрали друг друга, независимо от того, как познакомились. Вот что я чувствую.
Она крепко обнимает его, прежде чем ответить:
— Ты — ответ на вопросы, которые я никогда не думала, что мое сердце задаст.
— Эй, это моя реплика, — он усмехается и целует ее.
Ладно, то, что у них есть, реально, но даже сломанные часы показывают время правильно дважды в день. Не в силах больше находиться в их любовном пузыре ни мгновения, я отхожу на несколько футов и опускаюсь на диван. Им нужно побыть наедине, а мне — подумать.
Я разобралась с ложкой, и теперь у меня в спальне переодевается суперсолдат Второй мировой войны. Прекрасно. Совершенно нормально. Как и в любой другой день.
Он сказал, что на этот раз не уйдет, как будто у него есть возможность остаться со мной.
Он уже был в моей постели. Если я буду до конца честна сама с собой, я уже испытывала оргазм, когда он был на мне, так что…
Боже мой. Если у нас с ним все получится, я никогда не смогу никому смотреть в глаза при вопросе, как мы познакомились. Нет, все наши отношения… дружба… общение с ложкой… что бы это ни было, черт возьми, будут основаны на лжи, которую я сочиню, чтобы люди не реагировали так, как я на Мерседес, когда она впервые сказала, что Хью — вилка.
Мне не следовало судить ее так строго. Я помню все случаи, когда родители меня не слушали и отвергали. Меня беспокоит, что, возможно, я заставляла Мерседес чувствовать то же самое.
Следует извиниться, но прямо сейчас есть более неотложные дела.
Хью и Мерседес кажутся счастливыми, но задумывались ли они о том, какой опасности могут подвергаться? Если Хью и Джек были частью правительственного эксперимента, держу пари, то, что произошло на том торжественном ужине, было преднамеренным. Кто-то пытался прекратить проект навсегда. Правительство США? Другая страна?
Восьмидесяти лет достаточно для того, чтобы часть угрозы исчезла, но правительство? Нет, у них долгая память и устойчивые планы.
Мы с друзьями не были осторожны, исследуя проект «Чернильница». Никто из нас не думал, что для этого есть причина. Вторая мировая война была так давно. Нужно сказать, чтобы они перестали копаться в этом, пока мы не узнаем, с кем имеем дело.
У них возникнут вопросы.
Что я могу им сказать? В любом фильме, когда кто-то обращается к другу с чем-то подобным, это всегда заканчивается предательством, которое подвергает всех риску.
До сих пор я заботилась только о себе. На какую работу следует пойти? Кому я хочу угодить? Что делает меня счастливой?
Теперь мне нужно знать, кому я могу доверять.
У меня есть круг друзей, которые мне действительно нравятся, но насколько хорошо я их знаю на самом деле? Мы встречались в разных учебных группах колледжа. Мы были пьяны, трезвы, испытывали стресс, замешательство, вдохновлялись, развлекались… но как бы кто-нибудь из них отреагировал на опасность? Понятия не имею.
Хотелось бы думать, что мы с Эшли крепко связаны и защищали бы друг друга, но потенциально вляпаться в какую-нибудь правительственную тайну — это совсем не то, что отбиваться от ухмыляющегося незнакомца.
Ничто из того, что Мерседес рассказала о проекте «Чернильница» во время войны, не потрясло меня. Передача немецких ученых и их семей Соединенным Штатам была просто еще одной деталью для учебников истории — пока я не увидела ужас в глазах Джека, когда он узнал, каков был результат этого действия.