Возложение

Карделло Рут

Я верчу ложку в руке. Права ли Эшли? Это объясняет, почему меня тянет к ложке — она олицетворяет свободу от давления принятия решения, которое родители сочтут неправильным.

Единственное, что хуже ошибки — это нерешительность, верно?

Я глажу большим пальцем овальную часть. В чем разница между вибратором и ложкой? И не то чтобы нужно было потом говорить об этом кому-либо.

Сердце учащенно бьется, когда я захожу в спальню с ложкой. Я действительно собираюсь это сделать?

Я кладу ложку на кровать, прямо на

подушку.

Не отрывая глаз от ложки, я снимаю ботинки и носки. Это безумие, но в то же время чертовски волнующе. Говорят, возбуждение у женщин возникает в первую очередь в голове, и прямо сейчас я в это верю. В прикосновении к ложке нет ничего заманчивого, но фантазия о мускулистом мужчине, появляющемся в моей спальне… что ж, это заводит.

Никто не появится, потому что ложки не становятся мужчинами.

Но это не мешает мне выскользнуть из нижнего белья. Из-за холода в воздухе возникает соблазн не снимать рубашку, но когда я представляю суперсолдата, появляющегося у меня между ног, я не хочу быть частично одетой.

Обнаженная, я беру ложку и ныряю под одеяло.

Давай сделаем это.

Я должна ее поцеловать? Я подношу ее к губам. От тепла дыхания овальная часть запотевает. И что теперь?

Я, черт возьми, не собираюсь целоваться с ложкой.

Закрыв глаза, я провожу ее задней стороной вниз по шее. Хм, да. На самом деле неплохо. Засовывая под одеяло, я обвожу ею сосок, наслаждаясь тем, как металл нагревается на коже. Я медленно перемещаю ложку к другой груди и делаю глубокий вдох, когда, клянусь, она начинает двигаться. Я представляю, что металл — это язык, и притом талантливый.

Я провожу ею между грудей, описывая эротические круги, двигая ниже… и ниже… и ниже, пока… ах, да. Я раздвигаю ноги шире и прижимаю лопасть к клитору. Сначала медленно и нежно. Слегка. В моем воображении ложка — это палец опытного мужчины, который хочет быть со мной вечно.

В истинной форме суперсолдата ему нужно, чтобы мое удовольствие было важнее его собственного.

Я немного увеличиваю скорость, представляя, как он шепчет мне на ухо непристойные предложения. Как раз в тот момент, когда я начинаю думать, что нужно достать игрушку, чтобы кончить, ложка начинает вибрировать.

Вибрировать.

Сначала я думаю, что мне это померещилось, но прижимаю ее к себе и мне не важно, исходит ли движение от нее или моего запястья. Это великолепно, и я так близка к пику.

Так близка.

В моем животе начинает разливаться тепло.

Еще немного.

ДА.

Еще немного.

О, Боже мой.

Я сейчас…

На меня наваливается тяжесть, выбивая воздух из легких. Металл впивается в обнаженную грудь, а подбородок ударяется в лоб.

Глубокий мужской голос спрашивает:

— Что, черт возьми, только что произошло?

Я бы сказала, но не могу дышать.

К тому же, я изо всех сил пытаюсь поверить в то, что говорит мне внутренний голос. Сверху огромный мужчина в военной форме. Боже, как вкусно от него пахнет. Даже если он убьет меня,

так тому и быть.

Как будто понимая, что под ним есть человек, он приподнимается на локтях и смотрит мне в глаза.

— Кто ты? — он оглядывается по сторонам. — Как я сюда попал?

Если он не знает, я ни за что не расскажу, что делала. Вместо этого я поднимаю руки между нами, чтобы коснуться его широкой груди, задевая медали.

Он опускает взгляд и видит мою обнаженную грудь. Его ноздри раздуваются, глаза расширяются, а лицо становится ярко-красным.

— Ты голая.

Я киваю.

— На самом деле я никогда не видел… — он останавливается, качает головой и снова встречает мой взгляд. — Кто ты?

— Меня зовут Шерил Бриггс.

— Где мы?

Я знаю ответ на этот вопрос, но невозможно сформулировать связную мысль, когда его выпуклость прижимается к моему бедру. Я тяжело сглатываю.

Если это реально, то логично, что у него есть вопросы.

Сосредоточься.

Что бы я хотела узнать, если бы вдруг «восстала» через восемьдесят лет?

— Мы в моей квартире. Двадцать четвертый год. Тебя случайно превратили в столовое серебро, и я только что освободила тебя от этого.

Мужчина хмурится, склоняет голову набок и оглядывается по сторонам, переваривая новости. Он восхитительно напряжен, каждый дюйм его тела тверд, как камень. Если бы меня попросили вообразить своего сексуального партнера, этот парень собрал бы все галочки. Крупный. Сильный. С квадратной челюстью. Темные волосы, коротко подстриженные, но достаточно длинные, чтобы часть спадала на лоб. И эти глаза… Я никогда не видела ничего подобного. Они двухцветные, с белыми крапинками. Великолепные. Я могла бы провести всю жизнь, глядя в них.

Я говорю себе, что ему нужна информация и сочувствие больше, чем женщина, пытающаяся трахнуть его ногу, но все равно борюсь с желанием сорвать с него одежду и поиграть в вопрос-ответ позже.

Мне следовало бы испугаться.

Этого всего не может быть.

Возможно, в ложке был наркотик, и это просто безумный трип. Правда, недавно меня накачали наркотиками, и это было совсем не так.

Он настоящий. По крайней мере, я почти уверена, что так оно и есть. Любопытство берет верх над здравомыслием, и рука тянется к его выпуклости. Он тяжелый. Боже мой, он еще и огромный, как и все остальное в нем. Я прикусываю нижнюю губу и наблюдаю за выражением его лица.

Мужчина прерывисто дышит, но его глаза темнеют от эмоций. Я неохотно опускаю руку в сторону.

— Две тысячи двадцать четвертый? Восемьдесят лет? Меня не было восемьдесят лет?

Я киваю.

— Тебя зовут Джек Салли? Должно быть.

Вместо ответа на мой вопрос он спрашивает:

— Все, кого я любил, мертвы, не так ли?

Что ж, это убивает настроение.

— Вероятно? Да.

— Мои друзья. Моя мать. Фарли.

Что я могу на это сказать? Ничего. Я не ожидала, что призыв суперсолдата будет таким печальным.