Возложение
Шрифт:
Я качаю головой.
— У тебя кризис в личной жизни. Если хочешь, я готова посмотреть с тобой какое-нибудь женское порно, чтобы понять, готова ли ты расширить свои возможности.
Я хмурюсь, гадаю, означает ли это то, что я думаю, качаю головой и говорю:
— Спасибо, но не думаю, что меня интересуют женщины.
— Только столовые приборы? — она мягко насмехается. Когда я сразу ничего не отвечаю, она добавляет. — Извини. Это было забавно, когда речь шла о Мерседес. Я знаю тебя достаточно долго, чтобы понимать, что это на тебя не похоже. Тебе, вероятно, следует немного отдалиться от Мерседес.
На
— Думаешь, она морочит мне голову?
— Думаю, ты ищешь что-нибудь, чтобы отвлечься от решений, которые не хочешь принимать.
Я киваю. Это имеет смысл и наполняет меня некоторым облегчением. Я откладывала принятие решения по поводу работы, которую предложили родители. Разум — забавная штука. Когда человек не хочет что-то делать, он придумывает всевозможные оправдания.
— Хорошо, последний вопрос, прежде чем мы оставим эту тему на сегодня.
— Хорошо.
— Если бы ты подумала, что есть хоть малейший шанс, что близость со столовым прибором приведет к появлению мужчины твоей мечты, ты бы…?
Эшли одаривает меня долгим взглядом, затем улыбается.
— Любовь есть любовь, и то, что происходит в уединении твоей кухни…
— Дурочка, — я улыбаюсь в ответ. — По крайней мере, ложка не опасна.
— Лео был бы ложкой, — она смеется, затем свет покидает ее глаза. — Чайной ложечкой.
— Я не хочу Лео.
Эшли поджимает губы.
— Я тоже не уверена, что хочу. Мне нравилось быть с ним, но я думаю, что хочу вернуться к дружбе. Он не понимает моего юмора. Мне нужен кто-то, у кого есть хоть немного достоинств.
— Может быть, кто-нибудь с таким же острым язычком, как у тебя? — говорю я с растущим юмором. — Кто-нибудь, кто может разобраться в твоем дерьме?
Она машет мне пальцем.
— Если ты появишься у моей двери с ножом…
— Обещаю, что не появлюсь… — я смотрю на нее, шевеля бровями. — Если только со мной не будет мужчина по имени Джек.
— О, Боже мой, — она откидывается назад и улыбается. — Это было бы потрясающе.
— Шутки в сторону, на моем месте ты бы попробовала… хотя бы раз… просто проверить?
Глава восьмая
‡
Джек
Провиденс, Род-Айленд
2024
Зачем приходить ко мне, чтобы потом снова уйти?
Зачем мучить меня, будить, а потом оставлять в этом месте только мысли о тебе и ноющая потребность?
Разве я заслужил этот ад?
Вспышки последних воспоминаний насмехаются надо мной.
Я на церемонии награждения в Лондоне, посвященной многочисленным успешным миссиям моего подразделения. Мы получаем медали за роль, которую сыграли в том, чтобы помешать Германии создать оружие массового уничтожения.
Война окончена — по крайней мере, с Германией. Все в эйфории.
Рэй ведет себя как последняя вошь, как это часто бывает. Я знаю, что он ничего не может с собой поделать. Из того немногого, что он рассказал нам о своей жизни до прихода в «Чернильницу», легко понять, почему он доверяет очень немногим людям и часто отталкивает тех,
Мы с ним сблизились. По иронии судьбы, это произошло сразу после того, как он принес нож на рукопашный бой. Со злобой, которая застала всех нас врасплох, он ударил Хью ножом и чуть не убил его.
Смело.
Вызывающе.
Бессмысленность того, как Хью чуть не погиб, привела меня в ярость, как и позиция Рея, что он сделал это, чтобы напомнить всем нам, что на войне играют не по правилам. Он напомнил, что если мы хотим выжить, не стоит никому доверять — даже друг другу.
Тем не менее, я разыскал его позже. Что я услышал в его разглагольствованиях, так это то, что ему было плохо, и уже давно. У него не было Фарли, который защищал бы и направлял его. Его столько раз побеждали, что он научился наносить удар первым и сильно. Именно так он выжил. Я не мог ненавидеть мужчину за это.
Когда я нашел его, он был в туалете, готовясь проглотить таблетки, которые кураторы проинструктировали нас принимать. Они должны были поддерживать нашу бдительность и способность длительное время обходиться без сна. Мы потеряли не одного мужчину из-за безумия, которое было побочным эффектом длительного употребления. Вот почему большинство из нас молча договорились спускать в унитаз все лекарства, выдающиеся программой. Я думал, что он тоже перестал принимать таблетки, и был опечален тем, что пропустил признаки.
Мало кто в отряде осмелился бы загнать Рэя в угол так, как я это сделал в тот день. Он попытался обойти меня, но я преградил путь.
— Тебе нужно перестать их принимать, — сказал я, скрестив руки на груди.
— Не лезь не в свое гребаное дело, — прорычал он.
— Твое дело — это мое дело, — спокойно ответил я. — Мы в этом вместе.
Его смех был холодным.
— Это то, во что они хотят, чтобы мы верили, но что происходит, когда кто-то из нас переходит границы дозволенного? Они исчезают. Похищены в ночи. Мы их ищем? Вспоминаем их имена? Или мы просто ведем себя как хорошие маленькие солдатики, которыми они хотят, чтобы мы были, и делаем то, что нам говорят?
Его вопрос заставил меня вздрогнуть. Потери нашего подразделения были значительными как в результате смертей от препаратов, так и в результате вылазок.
— Нам нужно оставаться начеку, Рэй.
Скривив губы, он спросил:
— Изменишь свое мнение, если за мной придут сегодня вечером, потому что я переступил черту? Прикроешь или ничего не будешь делать и позволишь им забрать меня? — когда у меня не нашлось немедленного ответа, он сжал кулаки по бокам. — Так убирайся с моего пути, и давай не будем притворяться, что нам не насрать друг на друга.