Возложение
Шрифт:
Они увлекаются магией?
Мерседес подходит к вилке, но прежде чем она дотягивается, кот загоняет ее под диван.
— Майк, ты знаешь, что это неприлично! — она опускается на колени, чтобы дотянуться до вилки.
Дикий кошачий взгляд опускается на меня, как будто ожидая, что я встану на его сторону. Я отвожу взгляд и неловко переминаюсь с ноги на ногу.
Ее голос звучит приглушенно, когда она поворачивается и тянется за вилкой.
— Хью говорит, что кошкам не нравятся паранормальные явления. Они чувствуют, когда что-то не так.
Майк
— Поняла.
Мерседес поворачивается и поднимается на ноги с вилкой в одной руке и ложкой в другой. Когда она видит выражение моего лица, то говорит:
— Как ты можешь до сих пор мне не верить? Ты только что видела, как Хью превратился в вилку.
— Я кое-что видела. Где Хью? Прячется в другой комнате?
Она машет мне вилкой.
— Это Хью.
Я поднимаю руки в знак капитуляции и отступаю.
— Я верю, что ты веришь, что это Хью.
Она вздыхает.
— Это слишком. Я знаю. Вначале я все думала, что сошла с ума… что мне это снится.
— Если это тебя хоть немного утешит, это была впечатляющая иллюзия.
— Это был не трюк. Хью в этой вилке. Кто-то поместил его туда. Они заперли все его подразделение в столовых приборах. Ты должна мне поверить. Они герои войны, и теперь им нужна наша помощь.
Потирая рукой лоб, я задаюсь вопросом, не дома ли я все еще и это наркотический сон. Я говорю себе проснуться и представить дверь, через которую я могу выйти из сна. Этому методу научила меня мама в детстве, когда я страдала от повторяющихся ночных кошмаров. Тогда он хорошо работал.
На этот раз не сработало.
Черт возьми, это реально.
— Я не знаю, что это такое, Мерседес, но я желаю только лучшего и тебе, и Хью, — говорю я, делая еще один шаг к двери.
Она бросается ко мне.
— Я бы показала тебе, как вилка снова становится Хью, но для этого все еще требуется, чтобы я… мы… взаимно доставляли друг другу удовольствие.
— Мы? То есть я и он? — о, черт возьми, нет. — Извини, я ничем подобным не увлекаюсь.
— Не ты. Я и Хью, — ее улыбка такая веселая и безобидная, что я задаюсь вопросом, не розыгрыш ли это. — Это единственный способ вернуть его.
Я киваю. Похоже, она не шутит.
— Это… это… Мне следовало вымыть ложку, прежде чем класть ее в сумочку. Фу.
Мерседес хмурится.
— Ты не почувствовала никакой связи с ложкой?
Я оглядываюсь по сторонам. Если она снимает это, то хорошо спрятала камеру.
— Извини, ничего, — я говорю четко на случай, если меня записывают.
— Я не понимаю, — бормочет она, затем опускает взгляд на ложку. Ее рот округляется. — Подожди. На ней нет шрама.
Я корчусь и отступаю еще на шаг. Она сокращает расстояние между нами.
— Посмотри на вилку Хью, — она показывает мне отметину на ее обратной стороне, затем поднимает ложку. — Теперь посмотри на ложку. Ничего.
— В ней никого нет, — вторю я. Ладно, это продолжается слишком долго для стрима. Она определенно думает, что все это реально.
— Пойдем со мной, — командует она и направляется в кухню.
— Нет, — с меня хватит.
Она оглядывается через плечо.
— Пожалуйста. Все это обретет смысл, если ты позволишь мне кое-что тебе показать.
Я действительно хочу, чтобы сегодня что-то имело смысл, поэтому следую за ней на кухню, где она держит деревянную коробку со столовым серебром. Пожалуйста, пусть здесь она скажет мне, что все это тщательно продуманная шутка.
Поставив столовое серебро на стойку, Мерседес открывает коробку с надписью «Чернильница». Она достает несколько предметов и кладет их рядом.
— Хью сказал, что в его подразделении осталось двенадцать человек. Здесь больше приборов. Логично, что в некоторых из них никого нет, — она осматривает каждый предмет, спереди и сзади, затем раскладывает их в две стопки. — Эти без опознавательных знаков. На этих есть отметины.
Беглый взгляд подтверждает, что на некоторых есть отметины, а на других их нет — не то чтобы это означало что-то важное. Мерседес поначалу одурачила меня, но с тех пор, как она призналась, что солгала о том, что у нее есть дядя, который рассказал ей о проекте «Чернильница», у меня есть основания сомневаться во всем, что она говорит. Хью тоже замешан в этой лжи. Хью, человек, который утверждает, что превращается в вилку.
Мерседес поднимает ложку.
— О Боже, у этой две точки спереди. Интересно, это Джек? Он родился слепым. Хью описывал его как верного до мозга костей. Хорошего, добропорядочного мужчину, — она поворачивает ложку и видит черточку на конце ручки. — Он также потерял ногу при взрыве.
Я ахаю. Не потому, что я верю ей, а потому, что я смотрела документальные фильмы о войне и подобные травмы ужасны.
— Не волнуйся, — успокаивает она меня. — Она снова выросла. Пока они живы, эти мужчины восстанавливаются.
Во рту пересыхает, и я бормочу:
— Потому что они суперсолдаты.
— Да, — с энтузиазмом отвечает она. — Ты не представляешь, как будет счастлив Хью, если мы вернем его лучшего друга, — она протягивает ложку мне. — Подержи ее. Скажи мне, чувствуешь ли ты связь.
— Нет, — их рассказ о суперсолдатах и секретных проектах правительства впечатляюще подробен, но мне не стоит углубляться в эту тему.
Все еще протягивая ее мне, Мерседес изучает мое лицо.
— Ты хочешь быть одинокой?
— Что это за вопрос? — я вздрагиваю.
— Ты когда-нибудь знакомилась с кем-нибудь в Интернете?
— Конечно.
— Была на свидании вслепую?
Я неохотно киваю.
— Итак, ты открыта для знакомств с кем-то необычными способами и готова рискнуть, но не делаешь этого.