Возложение
Шрифт:
Я высвобождаю свою руку из ее и морщу нос.
— Это те навязчивые мысли, которыми не стоит делиться вслух… и никогда не выкладывай их в Сеть. Так тебя на нормальную работу никогда не возьмут.
Она закатывает на меня глаза.
— Иногда, когда ты открываешь рот, я точно знаю, что говорили тебе твои родители в детстве.
— Ауч, — что по-настоящему задело, так это то, насколько она права. — На самом деле, это слово в слово то, что говорила моя мама, — я улыбаюсь иронии происходящего. — Мне нужно спрятать эту сторону себя обратно.
Она улыбается.
—
— Это работа. Предполагается, что я должна ее любить?
— Я получаю удовольствие от своей работы.
— Это потому, что ты работаешь в стартапе по робототехнике, и они убеждены, что не смогли бы существовать без тебя.
Ее улыбка искренняя и довольная.
— Я действительно вношу свой вклад в процесс. Предполагалось, что я буду руководить разработкой, но теперь у меня есть собственная мини-лаборатория. Это так мило. Я целыми днями вожусь со всевозможными материалами, проверяя их на прочность на крошечных прототипах. Когда мне скучно, я создаю для них одежду, даже если они не гуманоиды. Это чертовски забавно. Помяни мое слово, независимо от того, сколько рук мы им дадим, одежда для роботов в будущем займет большой рынок сбыта, и я буду держать руку на пульсе.
— Вау. Ладно. Вернемся к тебе и Лео, — шучу я. От мысли, что роботы отдают предпочтение одежде, у меня мурашки бегут по коже.
— Неважно. Все, что я говорю, это то, что тебе нужно найти то, что ты любишь. Рассматривала работу, которую предложили твои родители?
— Я рассмотрю…
— Единственное, что хуже ошибки — это нерешительность.
— Теперь ты говоришь как моя мать.
— Ой, — отвечает она со смешком. — Извини.
— Нет, ты права. Так или иначе, мне нужно принять решение, — и именно поэтому мы друзья. Мы искренни друг с другом, даже когда это неудобно. Эшли из тех, кто не просто ответит на телефонный звонок в 3:00 ночи, но немедленно сядет в свою машину и приедет, если сочтет, что ее друг в чем-то нуждается. Она не приукрашивает свое мнение, но я в этом и не нуждаюсь. Мне нравится наша дружба такой, какая она есть. — Эй, у меня есть вопрос… сценарий моей жизни, которым ты можешь управлять.
— Относительно Грега?
— Нет, — я провожу рукой по лбу и спрашиваю себя, действительно ли я хочу начать разговор на нелепую тему. — Мерседес Хоппер.
— Подруга Грега. Это та странная.
Я киваю. С того момента, как Грег впервые представил Мерседес нашей группе, она нам понравилась, но было ясно, что у нее с нами мало общего. Тем не менее, она милая и так благодарна за то, что у нее появились друзья, что мы почувствовали, что должны принять ее.
— Она помолвлена.
— Нет, — рот Эшли округляется от шока.
— Да.
— Когда… как… расскажи мне все.
— Его зовут Хью. Изначально она сказала, что они встречались в прошлом и снова сошлись, когда он вернулся в город.
— Ты ей не веришь?
Я прикусываю
— Я больше не знаю, чему верить. Помнишь все, что она рассказала нам о проекте «Чернильница»?
— Конечно. Это была забавная «кроличья нора», в которую можно было спуститься.
— Все это было ложью. Они с Хью придумали эту историю.
— О, черт. Это разочаровывает. А может, и нет. Было же что-то под названием «Проект «Чернильница».
Я на мгновение поджимаю губы.
— Может быть. Может быть, нет. Я не нашла ничего более конкретного, чем болтовня об этом. А ты?
— Слухи, — она качает головой. — Какой облом. Я уверена, что тогда наше правительство совершало нездоровые поступки, и я ничему из этого не потворствую, но идея о том, что они создадут суперсолдат, была в некотором роде захватывающей.
— Я тоже так думала, и это доказательство того, что мы посмотрели слишком много фильмов о супергероях.
— Итак, Мерседес вышла из группы друзей?
Я пожимаю плечами.
— Я не знаю. Я не уверена, что она сможет помочь себе сама. Я буду добра к ней, но не стану принимать от нее еще одну идею для вечера исследований.
— Я тоже.
— Она также рассказала мне кое-что, что просила не распространять по другим людям.
Эшли быстро оглядывается, затем наклоняется ко мне.
— Как твой лучший друг, я не причисляю себя к другим людям. Все, что ты мне скажешь, отправится в хранилище, которое я заберу с собой в могилу.
— Немного драматично, но я тебе доверяю.
— Как и следовало. Теперь колись.
— Я уже чувствую себя плохо, а ведь еще даже ничего не сказала. Это признак того, что я должна держать это при себе?
— Думаю, это зависит от того, о чем речь. Если кто-то причинил ей боль и она борется со стыдом — да, не рассказывай мне об этом. Но если она выросла в клоунской коммуне и ее родным языком была пантомима — ты не можешь держать такое дерьмо при себе.
— Клоунская коммуна? — я давлюсь смехом. — Откуда ты это взяла?
Она пожимает плечами.
— Мой разум работает таинственным образом. Ладно, так ты собираешься рассказать мне или как?
В этот момент я понимаю, что мы с Эшли, возможно, такие же странные, как Мерседес. Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.
— Жених Мерседес считает, что он был частью правительственной программы тестирования, — когда на лице Эшли не отражается шок, на который я рассчитывала, я понимаю, что пропустила самую важную часть. — Во время Второй мировой войны.
Эшли несколько раз быстро моргает.
— Значит, он психически нездоров? Это печально.
— Он должен быть сумасшедшим, верно? — я прочищаю горло. — Он не просто верит, что над ним тогда ставили эксперименты, он также думает, что из него сделали какого-то суперсолдата и…
— И? — она наклоняется еще ближе. Когда я смотрю на нее, ее глаза расширяются, а улыбка становится понимающей. — Что? Я выживаю на TikTok’ах в духе теорий заговоров — исключительно в развлекательных целях.
Я качаю головой.