Возложение
Шрифт:
— Проблема в том, что я хочу.
Он поджимает губы, словно сдерживая улыбку.
— Женский разум — сложное и удивительное место, которое я не до конца понимаю.
Что ж, я признаю проблему.
— Я не могу перестать представлять тебя в виде ложки, и это выводит меня из себя.
— О, — он снимает рубашку через голову, обнажая широкую мускулистую грудь. — Это помогает?
У меня пересыхает во рту, и смущение, возникшее у двери спальни, начинает исчезать.
— Немного.
Он великолепен. Каждый
— Противопехотная мина. Большие раны заживают, но оставляют шрамы.
Я киваю, боясь, что если задам уточняющий вопрос, он снова переживет то, что, должно быть, было ужасным опытом, и исчезнет. По крайней мере, я знаю, как вернуть его. Я стону, когда из меня вырывается вопрос против воли.
— Ты когда-нибудь был влюблен?
Он пронизывает меня одним из своих сосредоточенных взглядов.
— Нет, и, по правде говоря, прошло много времени с тех пор, как я был с женщиной.
— Восемьдесят лет, — я пытаюсь смягчить неловкость шуткой.
— Восемьдесят три.
У меня отвисает челюсть.
— Это долго.
Особенно учитывая, что мы на вид примерно одного возраста.
Его глаза темнеют, и выражение лица снова становится покровительственным.
— Мы точно не знали, что это будет безопасно.
— Безопасно? — я с трудом сглатываю.
— У всех нас прибавилось сил. Я могу поднять танк голыми руками.
— Ох.
— Никто из нас не хотел случайно убить женщину.
— Это похоже на… разумное решение, — срань господня. Из всех мыслей, которые крутились у меня в голове, например, могла ли я забеременеть от ложки, я не рассматривала смерть как возможный исход. — Не возражаешь, если я быстренько напишу Мерседес?
Я бегу в гостиную, где оставила телефон, и задаю Мерседес несколько довольно прямых вопросов. Безопасен ли секс? Нужно ли принимать какие-либо меры предосторожности? Когда она отвечает на все и предлагает простой презерватив, я кладу телефон на место и возвращаюсь в спальню. Джек сидит на краешке моей кровати.
Я заявляю:
— Все нормально. Я имею в виду, будь осторожен, но они занимались сексом, и Мерседес вполне жива.
На его лице медленно расцветает греховно сексуальная улыбка.
— Иди сюда.
Я подхожу, чтобы встать перед ним. Сидя, он лишь немного ниже. Я так сильно хочу его. Что меня сдерживает?
Он изучает мое лицо.
— Кто-то причинил тебе боль. Недавно.
— Нет, — не знаю, каким я ожидала увидеть суперсолдата Второй мировой войны, но я не думала, что у него будет такая интуиция.
— Ты снова лжешь мне, — он склоняет голову набок. — Или себе. Не могу сказать, кому именно.
Я резко вдыхаю.
— Это пустяк.
— Расскажи мне, — он берет мою руку в свою, и ничто в жизни не казалось таким правильным.
Злые слезы наполняют мои глаза.
—
— Что не надо?
— Я справилась с этим.
— Что? С чем ты справилась? — он берет меня за подбородок своей большой рукой и поднимает мои глаза к себе. — Что случилось, Шерил?
Стыд захлестывает меня. Я не хочу смотреть ему в глаза, но он удерживает мое лицо неподвижным, когда я пытаюсь отвернуться.
— Это была моя вина. Мне не следовало идти в бар одной.
Его рука слегка сжимает мой подбородок.
— Расскажи мне точно, что он сделал.
Слезы, которые я не позволила себе пролить, когда это случилось, потекли по лицу. Мой голос срывается.
— Он подсыпал наркотик в мой напиток. К счастью, я сразу это поняла и дала ему отпор. Он сбежал. Бармен помог поймать машину, чтобы доставить меня домой.
Его прикосновения становятся нежными.
— Где это произошло?
Я говорю ему название бара.
— Я бывала в нем несколько раз, потому что он недалеко от квартиры. К счастью, ничего по-настоящему плохого не случилось.
— Все и так достаточно плохо. Он накачал тебя наркотиками. И напугал.
Я шмыгаю носом.
— Я обратилась по этому поводу в полицию, но не знаю, нашли ли они его или он где-то там накачивает наркотиками какую-то другую женщину. Я хочу вернуться в тот бар и убедиться, что его там больше нет, но…
— Ты боишься.
Его большой палец нежно массирует мою челюсть.
— Не такая уж я и крутая, не так ли? — мое лицо напрягается, когда слезы снова наворачиваются, а я не плакса. — Прости.
— Не бойся.
Он сажает меня к себе на колени и обнимает своими сильными руками.
Мои руки сжаты в кулаки.
— Тебе когда-нибудь казалось, что в тебе есть два разных человека? Иногда я чувствую себя сильной, независимой и свободной. А иногда мне страшно и одиноко.
— Эй, все в порядке, — он нежно целует меня в губы, затем прижимается своим лбом к моему. — Я понимаю. Я могу выглядеть спокойным снаружи, но не хочу снова быть ложкой, и я не знаю, смогу ли это контролировать.
Я вытираю слезы со своего лица и встречаюсь с ним взглядом.
— Должно быть, это звучит нелепо. Ты имеешь дело со… многим… а я тут вся в слезах из-за того, чего даже не случилось.
— Травма — это не соревнование. Боль есть боль, — его руки сжимаются вокруг меня. — Перестань стыдиться этого. И не позволяй этому изолировать тебя. Ты больше не одна, Шерил. Если кто-то придет за тобой, им придется встретиться со мной.
Я дрожу, когда его слова исцеляют ту часть меня, с которой я долгое время боролась. Возвращается воспоминание о том, как в начальной школе меня мучила кучка учеников, обвиняющих меня в том, что я считаю себя умнее. Они превратили мою жизнь в сущий ад, пока я не стала сопротивляться.