Возмездие теленгера
Шрифт:
Их толкнули к кирпичной стене под цветущие липы.
– Кто такие?! – заорали все сразу, корча злобные морды.
Лишь один усатый в тужурке оставался невозмутимым, и на него поглядывали с уважением.
– Ша!!! – произнес он. Все моментально замолкли. – Я говорить буду! – Он сделал шаг вперед и громко спросил: – Кто такие?!
Костя понял, что их сейчас расстреляют прямо во дворе родного дома, рядом с песочницей, в которой он когда-то играл, о возможности сбежать со связанными за спиной руками не было и речи. Стена за спиной высоченная, метра три с половиной. Правда, когда жить захочешь, и не через такую перепрыгнешь, но эта песня была не про них.
– Мародеры… – подал слабый голос Чебот, ковыряясь носком сапога в прелых листьях, мол, мне все равно, можете меня застрелить, а я буду стоять на своем.
– А-а-а! – радостно завопила банда. – Гады! Убьем!
Впрочем, скажи Чебот любую другую фразу, они орали бы не менее воинственно.
– Тихо, товарищи! – сипло крикнул усатый в тужурке и поднял короткопалую руку. – Обвиняемые перед смертью слово молвить хотят. Говорите!
– Мародеры мы… – снова пискнул Чебот так, как учил их Дядин, а сам Дядин даже не дернулся, как будто не стояли они под дулами «калашей».
– Ага! – обрадовался усатый в тужурке, словно поймал их на лжи и одним махом вывел на чистую воду. – Значит, признаете свою вину?
– Признаем… – кивнул Телепень. – Все признаем. – И вдруг он, всегда трусоватый, гордо вскинул голову на короткой шее, видно, решил умереть геройски и красиво.
– А ты чего молчишь? – ткнул дулом Костю усатый в тужурке. – Или смерти не боишься?
Костя пожал плечами. Честно говоря, он ничего не понял. Какую вину? Город пустой много лет. Кому он нужен?
– А разве это вина? – спросил Дядин, упрямо поводя плечами.
– Он еще спрашивает?! – радостно и глумливо крикнул усатый в тужурке, оглядываясь на соратников. – Наш город – это народное достояние, и мы не дадим грабить наши музеи!
– Правильно! – закричали все. – Попались – отвечайте по закону!
– Нам музеи не нужны! – сказал Костя. – Хотя я с удовольствием посетил бы Эрмитаж.
– Нет, вы только гляньте на него, ешкин кот! – снова прокричал усатый в тужурке. – В Эрмитаж его своди! Нате, выкушайте! А вот этого не хотите? – И, скрутив дулю, сунул Косте под нос.
Хотел Костя укусить его за эту самую дулю, уж слишком она соблазнительно близко была, да передумал. Он снова ничего не понял, не было логики в словах усатого. Получалось, что мародеры только и ездят в Санкт-Петербург, чтобы грабить музеи. Да кому они нужны, подумал он, если вокруг такая голодуха и разруха? Куражатся просто перед нашей смертью, решил он и подумал, что надо было сопротивляться до последнего, глядишь, тогда и был бы шанс кому-то остаться в живых, даже несмотря на реактивные гранатометы и всякое другое оружие.
– Именем… – крикнул усатый в тужурке, клацая затвором, – именем России… и священной памяти ее народов!
Вся банда обрадовалась и тоже заклацала затворами, кроме того высокого блондина с маленькой головой, потому что у него в руках был «плазматрон» и ему надо было всего лишь нажать кнопку, чтобы активизировать его.
– Стойте! – крикнул Костя. – Стойте! Не мародеры мы!..
– А кто же тогда? – опустил автомат усатый в тужурке. – Кто же вы такие? – спросил он, по-тараканьи шевеля своими развесистыми усами и требовательно заглядывая Косте в глаза. – Кто? В молчанку играете? Разговаривать с народом не хотите?! Презираете нас?! А мы вот вас сейчас за это!..
– «Мстители»! – выпалил Костя ему в помятое и, как ему казалось, старое лицо.
Пусть теперь убивают! – подумал он с горечью, сразу поймут, с кем расправились и какую возможность упустили. Но ведь все равно не убьют. Не убьют, и все. Что-то случится, чего в его в памяти еще не было, но убитым он себя не помнил. Стало быть, думал он с чувством превосходства над усатым в тужурке, стрелять они не будут. Пугают!
– «Мстители»? – крайне удивился усатый в тужурке и сбавил темп на пол-оборота.
– Это мы мстители! – заорали все, страшно выпучивая глаза. – Это мы, а не вы, деревня сопливая!
– Тихо! – сипло крикнул усатый в тужурке и сбавил темп еще на пол-оборота. – Ша!!! «Мстители», говоришь? – спросил он в странной задумчивости и поскоблил подбородок грязным ногтем.
– «Мстители»… – подтвердил Костя, не потому что боялся смерти, а потому что ему важно было остаться честным и открытым.
На этот раз эта черта его характера ему помогла – поверил ему усатый в тужурке, как-то вдруг расположился к Косте.
– Хм! Это же меняет дело! А ну-ка, развяжите их! – приказал он.
– Зачем?! – взвыла банда. – Укокошим и пойдем пить водку с какавой!
– Мы и так пойдем водку пить! – пообещал усатый в тужурке. – А вначале надо разобраться. Развяжите!
К Косте подскочил рыжий, конопатый:
– У-у-у… гад! – пнул его, но все же разрезал на руках веревки.
Костя не удержался и тоже пнул в ответ, да так удачно, что рыжий, конопатый смешно ойкнул, отлетел метра на три, потирая задницу, и все вокруг добродушно рассмеялись:
– Что, Витек, попало? Не суйся, куда не надо. Ха-ха-ха… Хи-хи-хи… Хо-хо-хо…
От былой ненависти не осталось и следа. Бандиты, как малые дети, переключили внимание на забавный эпизод. Успокоились, как море после шторма, и глядели уже не враждебно, а весело и даже дружелюбно.
– У-у-у… гад… – выругался Витек, с болезненным выражением на лице потирая задницу. – Я тебе еще покажу. – И погрозил Косте пухлым кулачком.
– А ты, часом, не врешь? – спросил усатый главарь у Кости, движением руки отстраняя рыжего, конопатого Витька. – Точно «мстители»?