Возьми моё проклятие
Шрифт:
– Да? – по-настоящему изумился Андрей. – А почему я ничего не помню?
И подумал: так может и правда – эти воспоминания плод воспалённой фантазии? И тут же засомневался – и так может быть, но ведь пережитый страх лучше всего объясняет и жар, и кошмары. Так что пока нет иных сведений, будет придерживаться старой версии – память не врёт. Кроме странного перевоплощения Кузнецовой и необъяснимой трансформации малинового пирога, конечно. Но их можно объяснить чем-то вроде гипноза.
– А я почём знаю? Тебе
Потом поднялся из-за стола, собрал грязные кружки, подошёл к раковине, включил воду и принялся тщательно оттирать их от чайного налёта. Андрей наблюдал за этими манипуляциями с посудой молча, чуть хмурясь и спросил, дождавшись, когда собеседник обернётся:
– Пиво пил я, а в голову, смотрю, ударило тебе… Да?
– Так а много ли мне надо, в моём-то возрасте? – в тон ответил Филиппыч. – Давай, не хмурься! Ты же ещё не видел её хоромы? Вот и посмотришь!
Глава 6
Сельцо Малая Талка состояло всего из двух улиц. Одна из них, Центральная, протянулась по разным берегам речки-Талки, вторая, Коллективная, находилась на левой стороне, параллельно первой – на ней в основном расположились фермерские хозяйства и угодья. Обе улицы пересекал короткий переулок, со стороны Коллективной маленьким хвостиком выходящий за границы скопления остальных построек. Там-то, от крайнего дома и начиналась тропинка, ведущая к избушке «Бабы-Яги».
Горяевы и Шашков жили на правом берегу реки и, чтобы попасть к Кузнецовой, не привлекая ненужного внимания, Андрею вместе с Филиппычем пришлось обойти задами чуть ли не половину села. Какое-то время шли молча; старик бодро вышагивал рядом, подсвечивая фонариком узкую, покрытую подмёрзшей грязью тропинку и временами, уводя луч подальше, будто ожидая кого-то встретить. Как только они свернули к лесу и село осталось позади, Андрей спросил:
– Так а ты-то сам видел новый дом?
– А как же! – тот фыркнул. – Как узнал, первым же делом сходил поглазеть. Ты же знаешь, я любопытный.
– Ну и как он?
– Говорю же – настоящий терем! Я не писатель, красиво не расскажу. Скоро сам увидишь.
Они снова замолчали, и Андрей подумал: а что если сейчас воспользоваться ключиком, так любезно подброшенным Борисовым? Нехорошо это, конечно – подозревать пожилого друга, а всё-таки проверить стоит. Лицом Шашков владеет плохо: как его корёжило всякий раз, как он принимался расспрашивать насчёт ссоры с матерью! Если бы сумел нащупать правильный вопрос, давно бы расколол… Жаль, с некоторых пор, эта тема у них табу – теперь, набравшись опыта, он легко бы нащупал правильные формулировки. Решено, устроит сюрприз! Реакцию к делу не пришьёшь, но надо же хоть с чего-то начинать?
– Одного я понять
– Наверное, о наследнице захотела позаботиться, – скучающим тоном предположил Андрей. – Подумала: неправильно это – совсем ещё молодой женщине жить в глухомани без удобств.
– Наследнице? – удивился Филиппыч, резко останавливаясь и дёргая рукой так, что луч фонарика на секунду ослепил Андрея. – Какой ещё наследнице?
– Какой? Такой! – нарочито-зловещим голосом прогнусавил он. – Той, что завещала ведовскую силу!
– Тю, дурак! – облегчённо выдохнул старик, и отвернувшись, двинулся дальше. – А я уж подумал – и правда!
– А с чего ты взял, что неправда? – уже нормальным голосом отозвался Андрей. – Ты знаешь о Кузнецовой что-то ещё, о чём совершенно случайно забыл мне рассказать? Наследница-то есть. Я имею в виду обычная, безо всяких этих колдовских штучек с передачей силы. Зовут Кира Багрянцева.
– Да откуда?! Нет у бабки никакого потомства!
– Выходит, есть.
Остаток пути они провели в тишине, прерываемой только тонкими криками совы. В лесу пришлось вести себя осмотрительнее – лавировать между деревьев, то и дело уклоняясь от веток, тут и там возникающих возле лица. Фонарик, освещавший узкий участок дороги, помогал плохо и Андрей болезненно морщился каждый раз, когда не успевал увернуться от хлёсткого удара по лицу.
– Ну вот и пришли, – сообщил Филиппыч и посторонился, пропуская идущего сзади Андрея. – Эх, а раньше-то ведь лес под самое село подступал. Сегодня мы с тобой от опушки в два счёта до дому добрались…
Тот лишь хмыкнул, внимательно рассматривая чёрную крышу, возвышающуюся над высоким бревенчатым забором, до жути похожим на иллюстрации к русским народным сказкам. Не хватает лишь лошадиных и человечьих черепов, чтобы повесить их на острозаточенные деревянные колья.
– А юморок-то у Кузнецовой-то нашей… специфический, – заметил Андрей, не отводя глаз от ограды. – Может, поближе подойдём? Как думаешь, сумеем во двор зайти? Отсюда почти ничего не видно.
– Чего ж нет? – удивился Филиппыч. – Запросто! Топай за мной!
И махнув рукой, снова двинулся вперёд, направляя луч фонаря на забор. Калитка обнаружилась в десятке шагов – и не поскупилась же бабка на дерево! Толкнув её, старик отошёл в сторону и сделал приглашающий жест:
– Прошу!
Андрей ступил во двор, глянул на дом и уважительно присвистнул. И правда, терем: два этажа, свежий, сложенный «в чашу» брус, многоскатная крыша, резные коньки… На первом этаже, огромное, в человеческий рост окно, на втором, мансардном – ажурно-кружевной балкон.