Возьми моё проклятие
Шрифт:
– А что насчёт ран? Оружие нашли?
– Нашли. Во дворе, под порогом. Отпечатки затёрты. Раны, как я говорил, две. Одна на спине, другая в груди. Судя по ране на спине – убийца слабосильный и высокий. Подросток или старик. Ну или женщина, в принципе… Если дылда.
Борисов замолчал и принялся прохлопывать карманы. Не найдя желаемого, слегка приподнялся, упёрся ступнями в пол, сунул руки в штаны и вытащил кучу барахала, среди которого Андрей разглядел несколько смятых купюр, скомканный платок, зажигалку, семечки и почему-то спички. Переложив эту гору на приборную
Какое-то время понаблюдав молча за этой сортировкой, Андрей всё-таки не выдержал:
– Ищешь что-то?
– Визитку, – ответил Борисов. – Или у тебя остался мой номер?
– Да, успокойся. Конечно, остался. Он же не изменился?
– Нет, старый, – кивнул Толян, протягивая руку за лежащим на приборной панели платком, но неожиданно дёрнулся и сбросил его на коврик, под ноги. – Зар-раза! Чёртова поджелудочная!
Скривился от боли, застонал, схватился за бок и принялся растирать ребром ладони ноющий участок.
– Погоди Андрюх, я сейчас…
Отдышавшись, прижался лицом к коленям – с такой объёмистой комплекцией это оказалось не очень-то и просто, поднял белеющий на полу платок и разогнулся, пыхтя как паровоз.
– Ладно, давай. Будут какие-нибудь новости – звони.
Глава 4
Проводив взглядом «укатившегося» за поворот Борисова, Андрей потянулся к пассажирскому сиденью, чтобы поправить перекрутившуюся накидку и увидел сбитый в «гармошку» коврик, в одной из складок которого лежал ключ.
Повинуясь рефлексу, схватил с приборной панели мобильник и принялся искать номер полицейского – отыскав, хотел уже нажать «вызов», но резко погасил экран и озадаченно застыл с трубкой в руке. Услужливая память в подробностях воскресила нелепейшую по исполнению сценку с расшалившейся поджелудочной: театрально дёрнувшегося Борисова, упавший платок и пухлую ладонь, почему-то вцепившуюся в правый бок.
Ну, Толя! Ну, толстый лис!
С улыбкой покачав головой и подивившись предприимчивости бывшего коллеги, он положил ключ в карман брюк, завёл авто и двинулся дальше.
Непредвиденная встреча существенно задержала в пути, и в село он попал значительно позже, чем планировал. Именно что «попал» – как кур в ощип… На подъезде к дому пришлось лавировать между разномастных авто, разукрашенными лентами и воздушными шарами – благо из-за близости пруда, дома здесь располагались по одной стороне улицы и большинство водителей припарковались справа.
Но всё равно: улицу заставили машинами – одних «Жигулей» он насчитал больше десяти. Начиная с «копейки», заканчивая «девяткой». Среди пёстрого ассортимента отечественного и зарубежного автопрома особенно выделялась роскошная тюнингованная «Победа», смотревшаяся огромным шмелём среди роя пчёл. Это чья же красавица, интересно?
Рассматривая все эти шарики, ленточки и кукол на капоте сверкающего белого автомобиля, Андрей мысленно матерился. И как он забыл, что сегодня Вовкина свадьба? А ведь мать предупреждала! Эх, и не хочется же туда идти! Но придётся заскочить
Родительская «саманка» расположилась по соседству с самойловскими хоромами – окружённая хозяйственными постройками и деревьями, она затерялась в глубине сада, совершенно незаметная с дороги. Другие дома в селе смотрели фасадом на улицу или находились вблизи от забора, но их «гнездо», построенное прадедом по отцовской линии ещё 30-х годах прошлого столетия, единственное в Малой Талке целым пережило Великую Отечественную войну и встретило XXI век, почти не изменившись.
Только в новом тысячелетии отец с матерью облагородили простую прямоугольную конструкцию – изменили конфигурацию окон, добавили рельефности фасаду и сделали внутри современный ремонт. С красной черепичной крышей и резными лакированными ставенками, домик смотрелся сошедшим с пасторальной картинки – особенно летом, в разгар цветения подсолнухов, которые обязательно каждый год росли в огороде.
Заглушив мотор, Андрей вышел из машины и приблизился к старенькой ухоженной «Ауди», нахально оккупировавшей площадку перед воротами. Секунд тридцать смотрел на неё расфокусированным взглядом – всё ещё витая в мыслях о Кузнецовой, потом вздохнул, тряхнул головой и постучал по колесу обнаглевшей «немки». Ноль эффекта. Тогда, плюнув на приличия, взгромоздился на капот и стал ждать. После пятисекундной задержки сигналка всё-таки заверещала. Родительский пёс, и до того захлёбывающийся лаем, теперь вовсе поднял вой, существенно обогатив безумную какофонию звука заливистым бэк-вокалом.
Ну что ж, значит, точно услышат – не помешает ни орущая музыка, ни крики, ни хохот. Можно, конечно, зайти во двор… Вышло бы скорее. Так ведь не выпустят же!
Поелозив, Андрей устроился удобнее, повернулся к Самойловскому дому и приготовился ждать. За спиной громыхнула калитка – на улицу вышел отец, как всегда, дёрганный и слегка возбуждённый, вышагивающий взвинченной походкой, будто смазал пятки салом и поскальзывается при каждом шаге. Худой, остролицый и бородатый, Михаил Горяев и внешностью, и шумными повадками походил на грача. Подойдя к Андрею, он похлопал его по плечу и, заставив подняться с капота, заключил в крепкие объятия.
– Ну, здорово, Андрюха! Давно тебя не было! Совсем родителей забыл! А где Артём?
Потом, не дожидаясь ответа, разжал руки, сделал шаг в сторону и продолжил без паузы, сменив добродушный тон на крикливый, обращаясь к кому-то за спиной:
– Я тебе когда ещё говорил тачку отогнать? Или ты по-русски не понимаешь? Давай уже, катись отсюда!
Обернувшись, Андрей увидел бегущего к ним молодого парня с зеркальным фотоаппаратом на шее. На ругательства в свой адрес тот отреагировал индифферентно – глядя в пустоту перед собой и показательно игнорируя отца.