Возьми моё проклятие
Шрифт:
– Андрюха, я не понял, ты заснул? – раздалось над ухом возмущённое сопение Борисова. – Нет, ну здорово ты это придумал…
Андрей открыл глаза и, саркастически улыбаясь, повернулся к Борисову, смотревшему на него с детской обидой на лице – смешно надувая губы и усиленно морща лоб.
– Что, надолго подвис? Вспоминал.
– Да? А я решил, отрубился, – съехидничал полицейский. – Закрыл глаза и будто выключился. Я почти пять минут не мог тебя дозваться. Чего хоть навспоминал-то?
– Да ты понимаешь…– Андрей взъерошил шевелюру, не желая касаться подробностей
– А всё-таки?
– Ну, если главное… Сказала, что знала о моём приходе. Пирог приготовила, принарядилась. Уверяла, что убьют её в нынешнем, две тысячи семнадцатом году, и заявила, что нужно обязательно найти убийцу. Потому что на ней какое-то там проклятие и со смертью оно перейдёт на преступника. Из-за этого, мол, будут умирать невиновные люди. Говорю же, бред. Я и помочь тебе вызвался только потому, что сам хочу разобраться. Почему эту Кузнецову все считают ведьмой. Люди старшего поколения в истерику впадают от одного её имени!
Он рассказывал посмеиваясь, но глядя строго перед собой – остро ощущая нелепость собственных слов и с трудом подавляя желание произнести что-то вроде: «Ты не подумай, я в это всё не верю, честное слово!» К его удивлению, Толян не стал над ним прикалываться. Наоборот, отчего-то разволновался, стащил с головы форменную фуражку и с лихорадочным остервенением принялся мять её.
– Толь, ты чего? Всё нормально? Оставь своё кепи, сломаешь на хрен!
– Нормально… Нормально! – пробурчал полицейский, но совету внял и нахлобучил обратно прилично помятый убор. Но как только руки освободились, он тут же принялся хрустеть суставами, отчего Андрея и вовсе перекосило.
– Толян, да успокойся ты! Что на тебя нашло, не понимаю? Чего такого я сказал? Харэ, говорю! Не беси!
От вопля Борисов вздрогнул и наконец-то пришёл в себя: вздохнул, вытащил из кармана замусоленный платок, вытер вспотевшее лицо и шею и наконец заговорил:
– Прости, Андрюха. С этим убийством – никаких нервов не осталось. Потап зудит как комар… и не пришлёпнешь же! Люди ваши достали суеверные. Не все её боялись, конечно – в основном те, кто старше пятидесяти. Но молодые и не знают толком ничего, плевали они на какую-то бабку! А ты сказал о проклятии и у меня в мозгах ка-ак щёлкнет! И один пазл на место-то и встал.
– Поделишься?
– Да я бы рад, – Борисов бросил на Андрея виноватый взгляд. – Но эта информация не для широкого круга. Убийство-то я тебе при всём желании не могу запретить расследовать, а это…
– Не, ну нормально! – театрально всплеснул руками Андрей, с преувеличенным возмущением пуча глаза. – Я тут душу наизнанку выворачиваю! Всё как есть рассказал, аж самому стыдно стало! А он… «Нельзя», видите ли!
Как ни странно, эта экспрессивная эскапада подействовала – Борисов покраснел, насупился, и, сцепив руки в замок, сложил их на груди.
– Да скажу, я скажу! – пробурчал он. – Ты только это… Никому, ясно? Мне Ефимчук холку намылит, если узнает. Я бы и не проболтался
Он замолчал, сосредоточенно глядя перед собой, и Андрей не выдержал:
– Ну, Толь! Не тяни! Не обижай котика!
– В общем, одна правительственная организация очень живо интересуется почившей бабуленцией, – решился Борисов. – Какие-то серьёзные парни так прижали за яйца нашего Потапа, что тот, срываясь на фальцет, установил нам крайний срок – две недели. Если за это время мы не найдём убийцу или не предоставим серьёзные улики, они сами займутся расследованием и устроят в селе шухер почище, чем при бомбёжке. Очень он им зачем-то нужен…
Борисов оборвал фразу на полуслове и многозначительно посмотрел Андрею в глаза. После непродолжительных «гляделок» вздохнул и продолжил:
– Вот ты сказал: проклятье. Я и подумал: а что если правда? Да-да, захлопни пасть – это правда говорю я! Что на самом-то деле мы знаем о нашем мире? Не так уж много. А эта версия очень неплохо объясняет интерес к делу спецслужб… Что если Кузнецова находилась у них «под колпаком»? Ты не смейся Андрюха, но когда мы обыскивали дом, то столкнулись с кое-чем необъяснимым и я скептицизм основательно подрастерял. И не думай, что я ку-ку, наоборот – и с глазами, и с ушами у меня полный порядок. Да и не один я это видел.
Смеяться Андрей не собирался, но попытка Борисова оправдаться, не объясняя сути дела, всё-таки его позабавила. Что же там у них случилось, если неунывающий циник Толян Борисов зарядил такое витиеватое предисловие, убеждая в обоснованности собственной позиции?
– Толь, да ты не оправдывайся. Давай уже колись, с чем вы там столкнулись?
– Чёрт его знает… Я бы сказал, полтергейст. Кукушкин заявил, домовой. Они, мол, эфирные создания и видеть их может только человек с «особенным» зрением.
– Ага. То есть у него оно как раз особенное? Ну, знаешь! По-моему, Кукушкина слушать – с «кукушкой» не дружить.
– Это да, – легко согласился Борисов. – И всё-таки, я своими глазами видел, как по дому летали предметы, а на стенах и полу появлялись отпечатки мокрых босых ног. А я человек взрослый, самокритичный – как-никак, каждый день вижу в зеркале свою широкоформатную рожу и не убеждаю себя, что я красавец, от которого женщины приходят в восторг. Так что в разуме своём я уверен и не собираюсь убеждать себя, что мне показалось. Да и все наши ребята могут подтвердить.
– Ясно, что ничего не ясно, – буркнул Андрей, мысленно досадуя, что не может побывать в доме Кузнецовой. Глянуть бы на этого «домового»!.. Но вслух он об этом говорить не стал – спросил, меняя тему: – Ты, Толь, может, ещё что-нибудь добавишь? Ну, не знаю… Характер ранений, оружие? Следы какие-нибудь. Что, неужели совсем ничего нет?
– Говорю же – в доме чистота, как в реанимации. Дворик у старухи не бетонированный и если бы не пацанва, то в такую погоду следов была бы куча. Но… Пять человек. Пять! Да они там раздолбали всё на хрен своими копытами, засранцы мелкие!