Возмущение Ислама

Шелли Перси Биши

16

Вы к Небесам взываете в беде. О, если б вы, в ком мудрость есть и страстность! Постигли, что возможно вам везде, Всегда являть живую полновластность, Лишь нужно не бояться ложных снов, Что ты и ты, вы создали, чтоб ими Держать в повиновении рабов; Задумайтесь над мыслями своими: Готовите вы жертву, и она Бесцельности, жестокости полна.

17

Вы счастия желаете — но счастья Нет в золоте, нет в славе, нет его В уродующих играх сладострастья; Обычай — ваш тиран, и для него Свои сердца пустили вы в продажу. Хотите вы, чтоб в вашей смерти ум Забыл кошмары, снов тревожных пряжу; Но смертный в смерти холоден, без дум, И, если остается что, конечно, Любовь, — ее сиянье дышит вечно.

18

Зачем скорбеть о прошлом и дрожать Пред будущим! Когда я мог заставить Вас в вольном мире радостно дышать, И полному забвенью предоставить Эмблемы ваших пыток — багрянец, И золото, и сталь! Когда б могли вы Вещать народам, из конца в конец, Что вы отныне люди все счастливы, Что лишь от рабства — Страх, Чума, Нужда, Что больше лжи не будет никогда!

19

"Раз так, отлично, если ж нет, скажу я, Ваш враг Лаон", но в тот же самый миг, Злорадную победу торжествуя. Внезапный страх и шум в дворце возник: Из молодых воителей иные, Как пчелы мед, впивали те слова, Они проникли в смыслы их живые И видели, что истина права; Вскочил невольно каждый юный с трона, — Их закололи вестники закона.

20

Со смехом в спину закололи их, И раб, что был близ Деспота за троном, Взял трупы, чтоб во мгле могил глухих Кровавость тел под дерном скрыть зеленым; Один, смелей других, пронзить хотел Безвестного, но он сказал сурово: "Прочь от меня, ты, тело между тел!" И дерзкого сразило это слово, Он выронил кинжал и сел без сил На трон свой, — Юный вновь заговорил.

21

"О нет, вы недостойны сожаленья, Вы стары, измениться вам нельзя, И ваша участь — ваше же решенье; От книги вашей славы кровь, скользя, Струится наземь; в сказке, полной стона, Жизнь будет правду в лучший день читать. Теперь победа — вам. Я друг Лаона И вам его теперь хочу предать, Раз вы мое несложное желанье Исполните. Я все скажу. Вниманье!

22

Народ есть мощный в юности своей, В нем ценится Правдивость и Свобода; Страна за гранью Западных морей — Приют того великого народа; Ему напиток Мудрости был дан Той гордою и мудрою страною, Что первою была меж прочих стран, Когда простилась Греция с весною; Теперь же просит помощи она У той страны, что ею рождена.

23

Тот край Орлу подобен, что в лазури Питает взор свой утренним лучом, Бестрепетно плывя в теченье бури, Когда Земля еще сокрыта сном; Ты будешь новой жизнью над гробницей Европы умерщвленной, Юный Край, Твои деянья встанут вереницей Прекрасных дум; цвети, преуспевай; Твой рост — блеск дня, что ширится с рассветом. Ты на Земле сверкнешь роскошным цветом.

24

У Вольности в пустыне есть очаг. Под новым Небом возникают зданья, Эдем еще безвестных, новых благ; И те, которых бросили в скитанья Тираны, там находят свой приют. Хочу, чтоб Цитну в этот край свезли вы, Где люди песни Вольности поют, Где все, что здесь бездомны, там счастливы, В Америку, от вас навеки прочь, — Лаона я предам вам в ту же ночь.

25

Со мною поступите как хотите. Я враг ваш!" Вдруг во взорах ста людей Сверкнули как бы искристые нити, Как изумруд в глазах голодных змей. "Где, где Лаон? Зачем не за порогом, Не здесь? Скорей! Исполним просьбу мы!" — "Клянитесь мне ужасным вашим Богом!" — "Клянемся им и бешенством Чумы!" На них взглянувши ясными глазами, Плащ сбросив, Юный молвил: "Он — пред вами!"

Песнь двенадцатая

1

Чудовищная радость и восторг По улицам распространились людным; Безумный, задыхаясь, вдруг исторг Из сердца звучный крик, в боренье трудном; Кто умирал меж трупов в этот час, Услышав перед смертью благовестье, Закрыв глаза, в спокойствии погас; Из дома в дом весь Город и предместья Та весть веселым криком обошла И отклики во всех сердцах нашла.

2

Рассвет зажегся в полумраке дымном, — И вот открылся длинный ряд солдат; Жрецы, с своим кровавым жадным гимном, В котором мысли черные звучат, Шли рядом; на блестящей колеснице Средь ярких копий восседал Тиран; С ним рядом, в этой длинной веренице, Был Призрак, нежным светом осиян, Пленительный ребенок. И в суровых Цепях Лаон — свободный и в оковах.

3

Босой, и с обнаженной головой, Он твердо ждал пылающего гроба; И тесной был он окружен толпой, Но ни в одном не шевелилась злоба; Не побледнев, он был спокойно-смел, В устах его не виделось презренья, Как утро, на идущих он глядел, Приняв свое великое решенье; Как нежное дитя в дремоте, он Со всеми и с собой был примирен.

4

Кругом был страх, злорадство и сомненье, Но, увидав, что жертва так светла, Толпа пришла невольно в изумленье, И тишь в сердца глубокая сошла. К костру идет процессия, в убранстве Зловещем; сотни факелов немых Лишь знака ждут в обширнейшем пространстве, В руках рабов покорных; ропот стих; И утро стало ночью похоронной, Принявши свет, толпой рабов зажженный.

5

Под балдахином ярким, как рассвет, На возвышенье, что с костром равнялось, Сидел Тиран, блистательно одет, Вокруг престола свита помещалась; У всех улыбки, лишь у одного Ребенка взор печален; окруженный Немыми, вот уж гроба своего Коснулся я, Лаон, неустрашенный; Все острова, там в море, видны мне, И башни, точно пламя в вышине.

6

Так было все безгласно в то мгновенье, Как это можно видеть в страшный миг, Когда, узнав удар землетрясенья, Все ждут, чтоб вот еще удар возник; Безмолвствовали все, лишь, умоляя Тирана, тот ребенок говорил, Он смел был, в нем была любовь живая, Он за Лаона Деспота молил; Малютка трепетала, как в долине Меж мрачных сосен — листья на осине.