Возвращение. Часть 2
Шрифт:
– Главное это не намерения, а дела, - возразил я.
– В чем-то он был прав, в чем-то - нет. Я ему рассказал, что знал, захочет - сделает выводы. Только меняться в таком возрасте...
– Ты просил насчет экстерната, - сказал Брежнев.
– Я поговорил с Елютиным, он не возражает.
Еще бы он возражал!
– Зря вы, Леонид Ильич, вышли на министра, - высказался я.
– Мы уже с визитами к вам засветились по полной программе. Сплетен будет... Наверняка еще и Вика всем знакомым растрезвонила. И машина эта...
– Машина отвезла, высадила
– Мы оба хотим поступить на актерский факультет ВГИКа.
– Почему туда?
– удивился Брежнев.
– Вот уж не ожидал. Не славы захотелось? Может быть, все-таки тебя задействовать в программе? Для начала поработаешь в ЦК комсомола, потом вступишь в партию. Переведем в аппарат ЦК и...
– Леонид Ильич, извините, что перебил. Я не отказываюсь ни от партийной работы, ни от политики, но не сейчас. Я ведь тогда все-таки устал от жизни. Не вообще, а от той, какая у меня была. Я ничего не захотел повторять. У меня была хорошая работа и прекрасная семья. Но жизнь это не старая интересная книга, которую иной раз хочется снять с полки и перечитать. Вот мне захотелось попробовать себя в кино. По сути, для меня это будет отдых. Техническое образование у меня есть, даже два, теперь будет гуманитарное, а там, глядишь, закончу Высшую партийную школу. И писательство я пока не собираюсь бросать, и песни. Жизнь у меня впереди длинная, если кто-нибудь не укоротит, так что хватит время все попробовать.
– Да, завидую, - сказал он мне.
– Жаль, что я никак не дотяну до прихода вашей девчонки, я бы не отказался прожить жизнь второй раз.
На этот раз мы были в гостях у генсека до самого вечера. Вика опять принесла гитару и мы спели пару новых песен.
– Ты говорил Михаилу Андреевичу о Высоцком, - сказал Брежнев.
– Несколько раз о нем слышал, но не слушал ни одной песни. Не можешь что-нибудь исполнить?
– В следующем году должен выйти фильм "Вертикаль" с его участием. Он там будет петь несколько песен об альпинистах. А я разучил пока только одну. Она из моих самых любимых. Напишет он ее только к концу жизни для фильма о Робин Гуде. Я не собираюсь красть у него песни и эту разучил только для своих. Вам спою.
Вика с Викторией Петровной были на кухне, и я мог говорить свободно.
– Лестно попасть в число "своих", - хмыкнул Леонид Ильич.
– Люся, позови моих с кухни, пусть тоже послушают.
– Предупреждаю, - сказал я женской части семьи Брежнева.
– Песня не моя и говорить о ней никому не стоит. Вика, это в первую очередь тебя касается. Раззвонишь, и мы с тобой незнакомы. Доступно? Вот и хорошо. Называется она "Баллада о борьбе" Средь оплывших свечей и вечерних молитв, средь военных трофеев и мирных костров жили книжные дети, не знавшие битв, изнывая от мелких своих катастроф.
Я вкладывал в пение душу, но до Высоцкого было далеко.
– Липли волосы нам на вспотевшие лбы, и сосало под ложечкой сладко от фраз, и кружил наши головы запах борьбы, со страниц пожелтевших слетая на нас.
Песня отзвучала, но некоторое время все молчали.
– Непривычно написана, - сказал наконец Брежнев.
– Но цепляет. Я Суслову свое мнение выскажу, думаю, у автора больше не будет проблем с выступлениями.
Вскоре мы попрощались и уехали домой. А во вторник на большой перемене меня вызвали к директору.
– Мне позвонили из министерства, - сказал он, глядя на меня с укоризной.
– Попросили оказать тебе содействие в сдаче экзаменов экстерном. Наша школа имеет право на экстернат, поэтому я не вижу проблем. Мог бы обратиться непосредственно ко мне.
– Я просил не столько за себя, сколько за Черезову, - начал оправдываться я.
– Я могу хоть сейчас сдать все предметы за оба класса, ей это сложно.
– И чего вы хотите?
– спросил он.
– Мне о ней ничего не говорили.
– Мы хотели, чтобы у нее принимали экзамены по одному. Сдала годовой, и освобождается от дальнейших посещений этих уроков. Это позволит сосредоточиться на следующем. Если вы сами не сможете это решить, тогда это попытаюсь сделать я. Я готов сдавать в любое удобное для вас время.
– Садись, пиши заявление, - сказал он, продиктовав мне текст.
– Насчет Черезовой я тебе пока ничего не скажу, мне нужно проконсультироваться.
– Как только я исчезну, готовься к наплыву ухажеров, - предупредил я подругу.
– Жаль я тебя совсем не учил драться. Сильная и гибкая девушка, а грамотно по морде дать не сможешь. Сегодня же научу для начала одной связке, будешь потихоньку отрабатывать. Что-что, а умение кому-нибудь врезать, в жизни всегда пригодится. Лишь бы самому тебе не попасть под горячую руку.
Вечером отец сообщил, что его посылают в служебную командировку в Минск.
– В наш полк заедешь?
– спросил я, почувствовав, что успел соскучиться и по городку, и по бывшим одноклассникам.
Вот ведь хотели съездить, когда жили в Минске, да вечно ни одно мешало, так другое. Когда теперь удастся вырваться! Пожалуй, половины нашего класса уже не будет.
– Если будет такая возможность, обязательно съезжу, - ответил он.
– Что-то хотел передать?
– Зайди к Кулагиным и передай для Сергея наш адрес. Скажи, чтобы переслал мне свой новый адрес, когда демобилизуют отца, и им дадут квартиру. Я не горю желанием сейчас переписываться, просто не хочу его потерять из виду. Ты, кстати, не хочешь уйти на пенсию?
– Зачем?
– сказал отец.
– Все равно дома не усижу, пойду куда-нибудь работать. Пока не гонят, буду служить.
Неделя прошла спокойно. В школе все шло, как обычно, и только в субботу директор сообщил, что с понедельника у меня сдача экзаменов.