Возвращение
Шрифт:
Торопливый, злой стук пулемёта резко оборвался. Вслед ему, почти сразу, три раза стукнули выстрелы револьвера, кто-то закричал, и воцарилась тишина. Бой закончился.
Туман рассеялся, и можно было оглядеться...
__________________________
Туман рассеялся, и можно было оглядеться.
Обелиск был весь влажный от выпавшей росы и капель тумана. Капли влаги отражали свет зари и, казалось, что памятник сияет розовым светом, идущим из его снежно-белой глубины. Сияет и плывет на синей полоске
– Сейчас ничего не изобразить - мокро ведь...
– дед оглянулся на Виктора.
– Согласен. А у меня к вам плохая новость!
– Виктор решил сразу брать быка....
– Что ещё?
– дед нахмурился.
– Нет у меня, Матвеевич, никаких эскизов! Никак не мог...
– Виктор, выпалив это, почувствовал облегчение.
– Ба! И делов-то?!
– как-то облегченно засмеялся дед.
– Это мы сейчас мигом исправим!
– Предлагаю на двух сторонах скрестить карабин и шашку, а на двух других изобразить их знамя.
– Кого "их"?
– Виктор удивленно посмотрел на Матвеевича.
Дед дёрнулся, сглотнул и скороговоркой: - комсомольцев знамя должно быть, а как же ещё? Таким изобразим - особым...
– Нет, знамя надо обычное - красное. И надпись надо положить на нём. Обязательно надпись! Как в кино: "За Власть Советов!" И чтобы полотнище было изогнуто, как будто на ветру оно...
– Виктор говорил это убеждённо и напористо.
– Добро, Михайлович!
– дед, сгорбившись и как-то суетливо, обежал обелиск, осматривая его стороны.
– На каких сторонах что рисовать?
– На стороне, что обращена к входной калитке палисада - знамя. И надпись: "За власть Советов"! Ну, а на боковых от неё скрестить карабин и саблю. Сможете?
– Виктор почувствовал, что дед уже примерился к работе.
– Я начну, когда просохнет. А пока пойду чайку испить. Не желаете?
– дед говорил это, выходя из палисада.
– Я домой. Встретимся часа через три?
– Виктор уже думал, что позовёт к обелиску Василия Николаевича, чтобы похвалиться.
На этом они расстались.
К обеду, позвав Василия Николаевича, Виктор пришел к обелиску. К его великому удивлению, дед уже работал. Стоя на стремянке, он быстрыми и точными штрихами набрасывал изображение короткой винтовки, которая пересекала крест-накрест нарисованную уже шашку.
Виктор залюбовался красивым изображением шашки и не слышал, как сзади подошел Василий Николаевич.
Тот, постояв немного сзади Виктора, степенно обошёл обелиск, посмотрел на пирамидион и довольно кивнул.
– Красивая работа, Матвеевич! Талантище, прямо!
– его взгляд, рассматривающий изображение шашки, был восхищенным.
И действительно, шашка была нарисована мастерски. Детали устройства этого грозного оружия были изображены до мелочей. Даже на рукоятке, почти у самого клинка, угадывалась потёртость позолоты, какая бывает от частого употребления клинка в бою...
– Матвеевич! А почему у сабли нет этой, как называется.... Штучка такая на ручке, чтобы удара не было по руке, как её...
– озадаченно спросил Виктор.
– Вы имеете в виду дужку с креплением темляка? Такие шашки были только у офицерского состава, а я нарисовал шашку нижних чинов. Ещё такие были у пластунов-разведчиков, да и не только... Откуда они у комсомольцев-то были?
– не оборачиваясь, ответил ему дед.
И тут Виктор поймал настороженный, если не сказать - напряженный, взгляд Василия Николаевича.
Дед замер, прекратил рисовать и резко обернулся.
– А впрочем, если хотите... Надо только посмотреть в энциклопедии, ведь там всё, что угодно можно найти...- он говорил это как будто для Василия Николаевича.
Тот отвел взгляд...
К концу дня дед оформил только две стороны обелиска, те, на которых было изображено оружие. На ночь они с Виктором соорудили небольшой навес над рисунками, чтобы, не дай Бог, дождь не повредил.
Разошлись по домам поздно.
Виктор, чтобы не будить семью, лег спать на летней веранде. Ночью прошел небольшой дождь, который разбудил Виктора, и теперь ему не спалось. Он долго ворочался на узком диванчике, часто курил в темноте. Перед его мысленным взором проплывал розовый силуэт обелиска, всплывало озабоченное лицо Василия Николаевича, сосредоточенное - деда.
Устав лежать, он вышел на крыльцо. За горами бесшумно вспыхивали далекие зарницы, было тихо и душно. С крыши в бочку капала вода прошедшего дождя. Где-то далеко басовито и редко лаяла собака. Ни огонька вокруг. Поселок спал.
Виктор оделся, накинул пиджак и вышел за ворота. Он шел к обелиску.
Поднявшись на взгорок, он увидел, что у белеющей в темноте глыбы обелиска дробно вспыхивает одинокий огонёк папиросы. Кто бы это мог быть? И зачем в ночь-то? Виктор был озадачен.
И уже подходя к обелиску, он услышал знакомое покашливание. Дед!
– Эко вам, Виктор Михайлович! Тоже не спится?
– дед узнал его в темноте.
– Матвеевич! А вы-то что здесь?
– Виктор искренне обрадовался деду.
– Дождь выгнал. Навес наш проверил, да и вообще...
– дед сплюнул и снова затянулся дымом. Огонёк папиросы красно и коротко осветил лицо деда.
Виктор его не узнал! На него смотрело жесткое, чужое и ... страшное лицо. Это был не дед... Кто угодно, но только не дед! Виктор оторопел. Жаром испуга ударило в лицо...
Огонёк папиросы погас и мотнулся, зажатый в руке, вниз. Лицо исчезло....
"Показалось... Тьфу ты... Ты смотри, страх какой привиделся..." - Виктор перевел дух.
– Завтра я закончу работу, Виктор Михайлович. Рисунки закроем - пусть высохнут нормально. А я уеду дня на два - избу надо на Анче поправить и дрова поднять из долины. Зима скоро, припасы занесу, то да сё... А когда приеду... Тогда и посмотрим, что мы тут натворили...