Вперед в прошлое!
Шрифт:
— А еще знаешь что? — сказал Илюха. — Помнишь, ты приказал тупой нашей Желтковой стих выучить? Так вот случилось чудо! Она выучила, и рассказала, правда, одну строчку забыла, но Верочка на радостях сделала вид, что не заметила. Сколько помню, ни разу Желткова ничего не учила и дэзэ не делала.
Верочкой мы ласково называли Веру Ивановну, учительницу русского и литературы.
— Стопудово влюбилась в тебя, — подтвердил Чабанов.
— Да. — Минаев был, как обычно, многословен.
— После всего этого мне придется на ней жениться, — развел руками я.
Все грянули
— Илья, можно я завтра на рассвете заскочу к тебе за удочкой? Вместо уроков порыбачу, заработаю немного, а то отец меня в квартиранты записал и отлучил от холодильника.
— То есть завтра ты не пойдешь в школу? — удивился Чабанов.
— Я на больничном… Вы ж меня не сдадите?
— Как это отлучил? — вдруг заговорил Минаев.
Я объяснил. Наташка принялась материться, смолкла, поймав осуждающие взгляды парней.
— Тебе не идет, — не сдержался Илюха.
— У сопливых не спрашивали, — обиделась сестра, которая была старше нас на два года.
— Так что с удочкой? — напомнил я. — Только родителям не говорите, что я вам рассказал про своего отца.
— Приходи в полвосьмого, дам удочку и два запасных самодура, — пообещал Илюха.
— А потом, в два часа или три, в зависимости от того, как пойдет, я — к тебе, и будем делать уроки.
Больница находилась в городе, ехать в Николаеву было где-то полчаса. Только мы пришли на остановку, как приехал полупустой автобус, мы оккупировали заднюю площадку, как и подобает нормальным, а не забитым подросткам.
От контролерши с передней площадки на заднюю рванула стая зайцев: три мальчишки и один алкаш. Я занял сиденье, потому что от тряски болела голова, раздал своим склеенные билеты.
— Спасибо, у меня проездной, — прогудел Минаев, он жил в той части поселка, что и Лялины, и до школы идти было далеко — без проездного ему никак.
Рядом устроился Чабанов. Поглядывал он вопросительно, ерзал, словно чего-то от меня хотел. Будто было у меня что-то, позарез ему необходимое. Только когда въехали в поселок, он набрался смелости и выдал:
— Тут это… Илья рассказал, что ты его учишь круто драться. А нас научишь?
Сарафанное радио начало свою работу, эффект появился раньше, чем я ожидал. Хорошо.
— Как только голову подлечу, так и сразу, — пообещал я.
— Так, я не поняла, — уперла руки в боки Наташка, — а почему я обо всем узнаю последней?
— И я, — поддакнул Борька.
Илья потрепал его по голове и вспомнил анекдот про прапорщика:
— Рисуй-рисуй, ха-ха, Моцарт!
Борька скинул его руку.
— Сам ты Моцарт!
— Ха-ха, Паганини! — вспомнил Чабанов смешное на его взгляд слово. — Только через «о».
— Царь Поганин, — буркнул Минаев, и все повалились со смеху.
Мне тоже пришлось участвовать во всеобщем веселье, чтобы сильно не выделяться.
— Ладно, пацаны, хорош. Хочет Боря — пусть учится драться. Главное пальцы ему не поломать, иначе он рисовать не сможет.
И снова все сложились от смеха. Я продолжил:
— И Наташа пусть учится. У нас же не мужской монастырь, а просто клуб по интересам. Закрытый клуб «Гоп, стоп». В смысле «Стоп,
— Тогда уж «Стоп-гоп», — подсказал Илья. — А как желающих отсеивать будем?
Я проговорил тоном строгого профессора, сильно «окая»:
— «Стоп-гоп» — прям хорошо, мне нравится. Соискателей на корточки сажать будем. Ежели плохо будет справляться — наш парубок, ежели хорошо сидит — агент вражеский.
А сам подумал, что Боря с Наташкой после первой тренировки сольются, да и в Димонах я сомневался. Мне же предстояли чисто взрослые заботы: обеспечить семью, а в первую очередь одеть сестру с иголочки. Обидно за нее было, она ж видит Ликушу и понимает, откуда у той все эти красивые вещи.
Ну и самому подкачаться придется, уж очень я дохлый.
Глава 10
Удочка, но не рыба
Ставрида — сволочь капризная, но неразборчивая, это я помнил еще из прошлой жизни. Вчера она так неистово клевала, что у меня чуть не отвалилась рука, болящая еще с тренировки. Сегодня в пакете лежало пять рыбок — разве что мне на обед. И деньги я потратил, купив пирацетам для мозгов, осталось семьсот рублей.
Рыбаки, которых на моле было множество, не сдавались, делали заброс за забросом, но приходил невод с тиной морскою. Я берег самодуры, потому что, если зазеваться, крючки цеплялись за камни, и леска рвалась. К тому же приплыли медузы, и вода походила на кисель, не давала грузу опускаться глубоко. Вот так жить промыслом: ты полностью зависишь от погоды и дельфина, который то пригонит стаю, то прогонит ее прочь.
Нет, это не заработок, развлечение скорее. Сколько лет я мечтал вот так беззаботно порыбачить? Вот и отведу душу.
Чтобы не терять времени, я достал литературу и принялся читать. Потом переключился на физику. Уже будучи взрослым, я понял, что учителя — тоже люди, окончание учебного года они ждут сильнее нас, и некоторые из них в мае выполняют свои обязанности спустя рукава. Впрочем, как и мы — учимся. Потому они радуются, если под конец мая хоть кто-то что-то учит.
От безделья в голову лезли мысли о моей семье. Когда вчера мы пришли домой, отца ожидаемо не было, а мать не разговаривала с нами всем троими — ко мне, саботажнику, видите ли, не следовало ходить в больницу. Только сейчас понял, что вместо того, чтобы учить нас дружить и стоять друг за друга, родители, не ведая того, поощряли крысятничество, чтобы нами легче было управлять. Я немного похвалил брата с сестрой, немного их поддержал — и все, они за меня горой.
Сколько там натикало? По привычке я полез в сумку за мобилой, мысленно чертыхнулся: мобилы появятся нескоро, а часов у меня нет. Дед, рыбачивший по соседству, сказал, что двадцать минут одиннадцатого и начал сворачиваться. Но раз уж я здесь, буду сидеть до последнего, деваться-то все равно некуда, а рыба может появиться внезапно.
Дочитав физику, я чисто от безделья сделал заброс, глядя на провисшую леску. Это значит, что груз лег на медуз и не опускается, катушка не разматывается. Н-да, сегодня мне не повезло. Вздохнув, я принялся крутить катушку, и когда леска натянулась, ощутил, как она дернулась.