Впереди - Берлин !
Шрифт:
Наскоро попрощавшись, мы поспешили в свой штаб.
Еще более тревожной представилась нам обстановка, когда пришли вести от командующего 13-й армией Н.П. Пухова.
Лично связаться с ним не удалось, он находился по ту сторону переправы, на восточном берегу.
Но со своего КП Николай Павлович сообщил нам, что противник яростно атакует его части справа, из предмостного укрепления, поэтому "перегруппироваться к завтрашнему дню не успеет".
Наш фронт теперь напоминал язык, вытянутый из Западной Украины по направлению к Висле; только узенький кончик его перехватил реку в районе Баранува.
Воспользовавшись этим, немецкое командование связало боем на нашем, восточном берегу основные силы армий Рыбалко, Жадова и Пухова. Рыбалко
– Что же будем делать?
– размышлял вслух Катуков. И, не дожидаясь ответа, сказал: - Выполнять приказ фронта!
Началась подготовка трудной операции.
* * *
Шалин уже успел разместить весь штаб в небольшом лесочке западнее Баранува. Едва настала темнота, как танки и самоходки 4-й немецкой армии прорвались из района Копшивницы и окружили наш лесочек. Пройдя по просекам вглубь, немцы открыли артиллерийский и пулеметный огонь. Пришлось штабу забираться в узенькие, наспех отрытые щели. Их не хватало: в щель, рассчитанную на двоих, забирались по трое. Особенно тесно было в нашей щели: напротив меня уселся начальник тыла армии В. Ф. Коньков, который из-за своей комплекции занимал места значительно больше "нормы", а ему на колени взгромоздился тоже довольно "габаритный" А. Г. Журавлев. Я держал на коленях телефон и пытался установить связь с частями. Но линию скоро перебило. Пули и осколки пролетали над самой головой. Самолеты противника, идущие на переправу, делали разворот как раз над нами, и снизу казалось, что весь бомбовый груз предназначался именно для штаба. Многие "юнкерсы" сбрасывали фугаски, не долетая до паромов, и попадали как раз в наш район. Единственной ниточкой, связывавшей штаб с армией, оставалась радиосвязь. И зачем только мы не выдвинули штаб прямо к бригадам! Впрочем, за ними не угонишься! Коньков, высовывая лицо из-за спины Журавлева, пытался сделать мне связный доклад о состоянии наших тылов, об их размещении: бомбы бомбами, а работать штабу надо!
– Вам радиограмма, - прохрипел кто-то у самого уха.
К щели подполз радист. Прикрывшись плащ-палаткой и посветив фонариком, я прочел: мне и Журавлеву полагалось к 10 часам утра прибыть в штаб фронта на совещание. Что-то с нами будет до 10 часов утра? Бланк телеграммы был вымазан чем-то темным и липким.
– Что это, кровь?
– Так точно, виноват, из раны сочится.
– И радист сделал движение, чтобы ползти обратно к машине.
– Куда ты? Кровью истечешь! Там напарник!
– Убитый он. Надо скорее! Из бригады Бойко передают...
– он не договорил, потеряв сознание.
Журавлев выскочил позвать фельдшера, но того не оказалось. Алексей Егорович втащил раненого в окоп и перевязал; в щели нас теперь было уже четверо.
Сообщения, которые пытался передать Бойко, мы узнали только перед рассветом, когда подоспевший батальон капитана А.П. Иванова (из бригады Гусаковского) спас положение штаба армии.
Противник сумел сосредоточить на юге, в районе Мелеца, сильную группу в составе 23-й и 24-й танковых дивизий. На севере им был усилен 42-й армейский корпус. Замысел немецкого командования заключался в следующем: концентрированным ударом по флангам советских войск в районе фронта форсирования на нашем восточном берегу отрезать нас на плацдарме и уничтожить.
Вчерашняя ночная атака Бойко смогла оттянуть, но не смогла сорвать эту операцию. Вечером 3 августа огромные силы противника навалились на бригаду, все еще стоявшую в Кольбушево.
"Хитрый Митрий" и на сей раз оправдал свое прозвище. Узнав, что основные силы противника направляются, как и предвидел Катуков, на самое местечко Кольбушево, он приказал поставить все машины в засаду. В скирдах и в стогах растаяла танковая бригада. Разведка противника, продефилировав по улицам, сообщила своему командованию, что Кольбушево пусто, оставлено бежавшими советскими частями.
Сотрясая грохотом мостовые, колонны танков с черными крестами пересекли захваченный город.
Но силы были слишком неравны. Враг понял ошибку, перегруппировался и повел новое наступление западнее Кольбушева, пробираясь к самому Барануву, к переправам.
Бойко оказался в узком коридоре и отбивался из последних сил от сдавливавшего кольца.
В эту критическую минуту нас спасли оставшиеся еще на восточном берегу корпуса армии Рыбалко. Они с марша ринулись в бой на противника, уже подобравшегося к Барануву, сумели отбросить его к югу. Фронт форсирования расширился до 35 километров. Сразу стало легче дышать. Братья-танкисты из армии Рыбалко спасли нас от угрозы окружения.
Вскоре была введена в сражение 5-я гвардейская армия генерала А.С. Жадова. Она разгромила мелецкую группировку противника и расширила плацдарм на западном берегу Вислы.
Радость победы скоро уступила место новой заботе. Надо было торопиться в штаб фронта.
Наша машина сумела проскочить в промежутке между обстрелами и на третьей скорости понеслась к переправе. Журавлев удовлетворенно поглядывал на часы: при таком темпе мы успевали вовремя.
Но Алексей Георгиевич позабыл учесть трудности переправы. Уже третьи сутки авиация противника не отлетала от мостов, третьи сутки ни на минуту не отрывались от прицелов зенитчики дивизии генерала И.Г. Каменского. На подходе к реке движение машин прервалось: подошедшая группа самолетов противника традиционно разделилась на две части - "юнкерсы" молотили переправу, а "мессеры" прикрытия кружились над "небесной артиллерией". Один за другим они срывались в пике, а со стороны это походило на гигантский аттракцион "летающее колесо". Все спешили спрятаться, зарыться, "поцеловать" родную землю-матушку, и даже бесстрашные саперы на всякий случай ныряли в воду. Только зенитчики не уходили со своих постов и, молниеносно крутясь на сиденьях прикрывали товарищей по оружию
В самой нижней точке полета из-под крыльев "мессеров" отрывались плоские ящики-кассеты. Не доходя до земли, они раскрывались, и на зенитные батареи сыпались сотнями мелкие бомбы, поражавшие очень большую площадь. Сам бывший артиллерист, я как-то впервые в полной мере ощутил героизм незаметного брата "бога войны" - зенитчика. Ведь прославленные артиллеристы обычной полевой артиллерии укрываются, как правило, в окопах и рвах, даже орудия, поставленные на прямую наводку, дают бойцу щит - броневое укрытие от пуль. А зенитчика хранит единственная "броня": его каска. С ней он оберегает наше небо, но в случае нужды стволы пушек могут повернуться горизонтально, и танки противника узнают силу бойцов зенитной артиллерии...
Наконец машинам можно было двинуться дальше. Самолеты улетели, и наступила непривычная тишина - несколько минут без бомбежки. Очутившись на берегу, мы собственными глазами увидели библейское чудо: по воде шли солдаты и машины. Да, прямо по воде! Правда, ноги и шины слегка проваливались, но люди чувствовали себя вполне уверенно. По бокам колонны трепыхались флажки, и поток грузовиков шел к фронту так уверенно, будто под ними была не четырехметровая глубина, а твердая почва.
Должно быть, офицер-регулировщик заметил наше удивление, потому что подошел и, отдав честь, доложил: