Враг Империи

Медведев Антон Николаевич

Это было упоительное ощущение — вцепившись в пулемет, Ким с нетерпением ждал посадки. Взглянув на сидевшего напротив Шныря, весело подмигнул ему. Ничего, брат, сейчас мы им покажем. Сейчас мы дадим этим ублюдкам шороха!

Перегрузка уменьшилась, потом пропала совсем, тут же поднялись броневые створки ангара. По глазам полоснуло светом чужого солнца, Ким зажмурился. Впрочем, корабль слегка повернул, свет перестал бить в глаза. Глайдер качнулся, освобождаясь от удерживающих его стопоров, и стремительно ринулся в голубой квадрат неба.

Ким дрожал в предвкушении боя. Здорово, до чего все здорово! Он даже закричал от восторга, когда глайдер несколько раз вильнул из стороны в сторону, выполняя противозенитный маневр. Ха, да по ним, кажется, стреляют! — Ким передернул затвор пулемета, жалея о том, что не может ответить прямо сейчас. Взглянул на Барона — с того слетела вся его маска рассудительности, в глазах бушевал огонь злобы. Ангел мщения — мелькнуло в сознании Кима, он даже засмеялся от этого сравнения. Все правильно, они и есть ангелы. И сейчас они сойдут на грешную землю…

Справа от них что-то полыхнуло, Ким повернулся к узкому бронированному окошку — и увидел горящий глайдер. Разваливаясь на пылающие куски, машина падала, оставляя за собой шлейф дыма.

В глазах у Кима потемнело — этого он им никогда не простит. Никогда…

Глайдеры один за другим приземлялись, внизу уже шел бой. Настала и их очередь — заложив эффектный вираж, глайдер сбросил скорость и завис в десятке метров от изрыгающей огонь зенитной установки. Взвизгнув приводом, поднялась дверь, Ким следом за Бароном соскочил на землю.

Стволы зенитки были направлены в небо, на глазах у Кима еще один глайдер завертелся юлой и врезался в землю. Закричав, Ким поймал зенитку в крестик прицела и нажал на курок, его очередь слилась с выстрелами Барона.

У них и в самом деле было отменное оружие. Башня зенитки покрылась вспышками разрывов, в стороны полетели обломки. Изрыгаемое ее стволами пламя моргнуло в последний раз и погасло.

Ким радостно засмеялся — так вам, недоноски! В основании башни открылась дверь, из нее выскочил и бросился бежать человек. Он стрелял на ходу, Ким повел стволом и выстрелил, потом отвернулся — у него не было времени смотреть на оставшиеся от человека кровавые ошметки. Быстрее, быстрее, врагов еще слишком много.

Рядом что-то кричал Шнырь — широко расставив ноги, он поливал огнем соседний домик, из которого кто-то посмел выстрелить в них. Вспышки, взрывы, стены домика заходили ходуном, потом рухнули, стрелявшего накрыло обломками.

Их глайдер уже успел уйти в сторону и теперь набирал высоту — все правильно, он подберет их потом. А у них еще слишком много работы. Ким закричал от ярости, увидев стрелявшего в него человека. Собрался выстрелить, но его опередил Стратег. Тот палил короткими очередями, с колена, почти каждый его выстрел находил цель.

— Вперед! — заорал Барон. — Дави ублюдков!

Никогда еще Ким не испытывал такого упоения боем. Они бежали по узким улочкам городка, со всех сторон доносились звонкие трели «крошилок» — другие подразделения тоже не теряли времени даром. На мгновение Ким заметил в небе серое брюхо их корабля — он снижался, это говорило о том, что все зенитные установки подавлены, настало время высадки десанта. Да зачем им десант, они бы и сами справились… Уловив в окне второго этажа какое-то движение, Ким вскинул пулемет и выстрелил, успев разглядеть за мгновение до взрыва испуганное детское лицо. Отличный выстрел, так и надо. Из крысеныша всегда вырастает крыса. А крыс надо давить…

Потом он ощутил боль и с некоторым изумлением заметил, что его ранили в руку. Стрелял высокий пожилой мужчина, он стоял в дверях своего дома и совсем не прятался. Ну и дурак… Ким поймал мятежника в крестик прицела и одиночным выстрелом разнес его на куски. Потом пошевелил рукой — пустяки, вздор.

Рядом с ним, не отставая ни на шаг, бежал Шнырь, у них получился отличный дуэт. Если кого-то не замечал Ким, с ним расправлялся напарник, и наоборот. Это было здорово, Ким подумал о том, что Шнырь отличный парень, — как вдруг Шнырь вздрогнул, словно наткнувшись на что-то тяжелое, в стороны полетели брызги крови. Выронив пулемет, Шнырь опрокинулся навзничь, его грудь превратилась в кровавое месиво.

Стреляли с верхнего этажа большого особняка. Ким увидел огоньки выстрелов, понял, что работает крупнокалиберный пулемет, и тут же осознал, что целят в него. Отпрыгнув влево, упал на колено — там, где он только что стоял, асфальт ощетинился вспышками разрывов. Поймав ненавистное окно в прицел, нажал на курок и не отпуская его до тех пор, пока вместо стены с окном не остался огромный дымящийся провал…

Он плохо помнил, что было дальше. Помнил, что стрелял, и стрелял много, пока пулемет не клацнул в последний раз и не замолк — кончился боезапас. Потом выкуривал гранатами прятавшуюся в ржавом остове старого космического корабля женщину. Кажется, она была не одна, но это даже к лучшему — кто-то должен был ответить за смерть Шныря. Затем они штурмовали какой-то завод, Ким запомнил, что по полу были разбросаны упаковки пищевых концентратов. Никому из рабочих не удалось скрыться, четверых последних расстрелял незнакомый Киму десантник.

Потом их глайдерами отвозили на корабль, Стратег помог ему перебинтовать раненую руку. Из глаз Кима катились слезы — не от боли, от осознания того, что Шныря больше нет, что смерть этих тварей не может быть достаточной расплатой за его гибель.

В лазарете, пока врач обрабатывал Киму руку — рана и в самом деле оказалась пустяковой, — им овладела какая-то апатия. Рядом сидели еще два бойца, оба выглядели мрачными и задумчивыми. Впрочем, Киму было на все наплевать — на них, на себя, на этот корабль. Больше всего ему хотелось лечь спать. Что он и сделал, едва только добрался до своей каюты.

Проснулся он от боли в руке. Пошевелился, с удивлением заметил, что рука забинтована. Наморщил лоб, пытаясь вспомнить, когда и где успел пораниться. Ничего не получилось — казалось, из памяти выпал целый пласт воспоминаний. Что-то было не так, и Ким, глядя в освещенный тусклым светом лампочки потолок, пытался понять, что именно.

Итак, сейчас ночь, это ясно по свету. И они определенно никуда не летят, нет привычного ощущения полета — его не спутаешь ни с чем. Значит, они куда-то приземлились.