Врата Лилит
Шрифт:
– Не ты, милочка, не ты...
– успокаивающе мурлыкнул Кот, продолжая массировать плечи и шею, - а имени моего лучше тебе не знать... Я просто Кот - и все, просто Кот, мяу!
– Тогда скажи мне, мистер Кот, кто же это на портрете изображен, если не я?
– Там? Ах, там... Моя госпожа, милочка, моя дражайшая владычица. Она-то, дорогуша, и повелела мне привести тебя к ней, на аудиенцию, в личные, так сказать, апартаменты.
– На аудиенцию?
– удивленно воскликнула Снежана.
– Но почему она не явится мне сама? Да и может ли быть аудиенция у портрета?
– Видишь ли, милочка, моя госпожа с удовольствием побеседует с тобой лично, но
– обыкновенные заколки. А то мало ли... Знал я один случай, когда заколку у одной дурочки не забрали, так она прямо в глаз, прямо в глаз ею залепила, мяу!
– Но у меня нет никакого оружия, мистер Кот!
– воскликнула Снежана.
– Ну, только травматический пистолет, но он в сумочке.
– Ахххх-с... Пистолеты - это детские игрушшшшшшки, игрушшшшшечки-ссс, мяу! Оружия у тебя нет, милочка, но на тебе есть вещица, которая весьма неприятна ей. Давай, мы её с тобой с-с-с-с-снимем - и все дела-ссс!
– тут Кот поддел коготком серебряную цепочку на шее Снежаны и резко рванул её на себя, но... цепочка не поддалась, а Кот разочаровано фыркнул!
Снежана быстро вскочила со стула и отпрянула в сторону. Кот досадливо бил длинным хвостом по ногам, а сзади опять закаркала ворона. Снежана запустила руку за блузку и нащупала теплый металлический крестик.
– А почему он вам неприятен?
– с вызовом воскликнула Снежана и, достав крестик, опустила его на поверхность блузки изображением Распятого наружу. В глазах Кота блеснул злобный зеленый огонек, точь-в-точь как у раздраженной кошки, - и он угрожающе зашипел.
– Ш-ш-ш-ш-ш-ф-ф-ф-ф-ф! Не люблю, не люблю, ненавиж-ж-ж-ж-ж-жу! Убери эту гадос-с-с-с-с-ть! Или мы с тобой говорить больше не будем! Да-с-с-с-с, не будем, ф-ф-ф-ф-ф-ф!
– Нет, будешь, котик, будешь!
– вдруг закричала Снежана и одним прыжком оказалась рядом с котом. Кот зашипел и отпрыгнул было в сторону, но Снежана успела его схватить за шею и сунуть ему крестик прямо в морду. Кот завизжал, забился, его острые коготки больно царапнули Снежану за шею и руку.
– А ну, говори, хвостатый, кто тебя послал, что это за портрет, что ты хотел со мной сделать! Говори, сволочь, говори!!!
– Пу-с-с-с-с-с-ти, дура, пу-с-с-с-сти! Жить тебе осталось три ночи! ОНА нашла путь к твоей душе, ОНА нашла! На-ш-ш-ш-ш-шла-а-а-а-а-а-а!!!
– Кто?! Кто нашла?! Кто??????????!!!!!
– Дьявол, дьявол, дьявол!!! Ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф-ф!!!!!!
– Если она нашла, зачем эта чертова аудиенция?! Зачем?! А ну говори, кошачья твоя башка!
– визжала не слабее кошки Снежана, тыкая и тыкая крестик в морду коту, цепко держа другой рукой его за горло, хотя сама при этом обливалась кровью - царапины от когтей кота ростом с человека были не шуточные!
– Не з-з-з-з-з-з-наю, не з-з-з-з-з-наю, ш-ш-ш-ш-ш-ф-ф-ф-ф-ф-! Она может хотела задушить тебя с-с-с-с-с-с-ама-а-а-а-а-а-а-а-а! Пус-с-с-с-с-ти!
В этот самый момент за спиной Снежаны раздался глухой шум птичьих крыльев, и прямо в макушку ей ударило несколько раз что-то крепкое, острое, больно-пребольно. У Снежаны закружилась голова и она, разжав руки, рухнула навзничь. Последнее, что увидели её глаза, были ШЕСТЬ свечек на люстре, что висела под потолком.
СЕМЬ...
Ослепительно белые стены, ослепительно белый потолок, такие же простыни
Проснувшись рано утром от острого приступа тревоги и не увидев на соседней кровати свою возлюбленную, Ганин со всех ног бросился искать её по всему дому. Впрочем, нашел он её быстро - почему-то ему в голову сразу же пришла мысль о комнате с портретом - это явно его проделки! Дверь в комнату не открывалась, но тут Ганин вспомнил, что до прихода Снежи крепко-накрепко запер её на ключ, который затем отдал охране. Пришлось бежать на КПП...
Когда дверь, наконец, была открыта, Ганин сначала остолбенел: Снежана лежала на полу без движения, а девушка на портрете торжествующе улыбалась, и кольцо на её безымянном пальце горело особенно ярко. Ганин подбежал к Снежане и облегченно вздохнул - она была жива! Медленно, тихо, но она всё-таки дышала, да и на теле её не было никаких смертельно опасных ран. Было, правда, несколько глубоких царапин на шее и руке, несколько кровавых пятен на одежде, но Ганин даже не обратил на них внимания - не ножевые же ранения, в конце концов! Да и вообще, Снежана была явно не похожа на подвергшуюся побоям или насилию девушку. 'Спящая красавица, да и только!' - невольно подумал он, забыв на минуту о своём горе под впечатлением удивительно прекрасного зрелища, представшего перед его взором: лицо её было совершенно спокойным, губы чуть приоткрыты, как лепестки только что распустившейся розы, волосы золотистым дождем рассыпались вокруг тела... Ганин, не глядя на злосчастный портрет, украдкой, но крепко, поцеловал Снежану, а потом взял её на руки и, опять не глядя на портрет, как будто бы его и не было вовсе, совершенно беспрепятственно вынес из комнаты. Внизу, на первом этаже, он тут же вызвал 'скорую', а узнав из мобильника Снежи номер её мамы - сообщил обо всем и ей. Всю дорогу на пути в больницу он крепко сжимал в своих потных и дрожащих руках бледную, но теплую и нежную ладонь любимой Снежи и все время шептал как заклинание одни и те же слова: 'Только не умирай, только не умирай, только не умирай...'.
Врач - полноватый и самодовольный, как сытый кот, молодой человек, с щеголеватой редкой бородкой и большими очками на носу - сказал, что беспокоиться не о чем. Угрожающих жизни ран на теле не обнаружено, царапины пустяковые, а на вопрос 'так что же с больной?' невозмутимо ответил, что её состояние похоже на глубокий обморок, вероятно вследствие какого-то сильного душевного потрясения, но по его прячущимся в складках румяных пухлых щек бегающим глазкам Ганин понял, что ни черта он не знает...
И вот, уже почти сутки, он, почти никуда не отходя, сидит у постели своей возлюбленной, не ест и не пьет, только держит теплую и мягкую руку Снежаны в своих ладонях и твердит: 'Только не умирай! Только не умирай! Только не умирай!'. Благо, Тимофеев уже перевел на банковскую карту деньги и с их помощью удалось снять в больнице специальную палату 'люкс' с особым обслуживанием и особым режимом посещения, так что никто не мог помешать Ганину предаваться своему горю и прервать бесконечную вереницу 'только не умирай!' в его воспаленном мозгу, в котором откуда-то засела мысль, что если он 666 666 раз скажет эту фразу, то со Снежаной будет все в полном порядке. Осталось всего-то на всего ещё 666 000...