Врата Мертвого Дома
Шрифт:
Тоннель наконец начал забирать вверх, и Дукер впился пальцами в жидкую грязь и крошащуюся землю, чтобы ползти дальше. Впереди замаячила неровная сфера серого тумана — выход!
Чьи-то руки подхватили историка, вытащили наверх, откатили в сторону, и Дукер с облегчением растянулся среди стеблей жёсткой травы. Он лежал и тихо ловил ртом воздух, глядя на низкий свод тумана над головой. Историк едва заметил, как морпехи выбрались из тоннеля и выстроились в защитную линию. Они тяжело дышали, а с оружия капала грязная вода. Тетива на арбалетах растянется, если только её не вымочили прежде в масле и не покрыли воском. Ну разумеется,
Дукер сел.
Сон говорил с морпехами на сложном языке жестов. Те споро отвечали, а затем скользнули в туман. Нихил и второй колдун змеями поползли по траве в направлении костра, который казался сквозь мглу багровым.
Со всех сторон зазвучали голоса, гортанное наречие титтанцев, негромкие шепотки накатывались на них волнами, так что Дукер уже поверил, будто в шаге позади устроился взвод врагов, которые спокойно обсуждают, где бы лучше сделать дырку, вогнав копьё в его спину. Какую бы роль здесь ни играл туман, историк подозревал, что Нихил с товарищем магически усилили этот эффект, так что скоро все они доверят жизнь успеху этого звукового обмана.
Сон коснулся плеча Дукера и рукой указал вперёд, туда, где скрылись колдуны. Туман здесь был непроглядный, сам историк видел не дальше вытянутой руки. Поморщившись, он лёг на живот, перетянул перевязь так, чтобы ножны с мечом оказались на спине, и пополз туда, где ждал их Нихил.
Костёр был большой, пламя грозно пылало сквозь завесу тумана. Вокруг сидели и стояли шесть титтанцев. Все они почему-то кутались в меха. Дыхание вырывалось у них из уст клубами пара.
Остановившись рядом с Нихилом, Дукер присмотрелся и разглядел на земле тонкую плёнку изморози. Нежданный порыв ночного ветра окутал их ледяным воздухом.
Историк толкнул в бок колдуна, кивнул на изморозь и вопросительно приподнял брови.
Нихил в ответ только едва заметно пожал плечами.
Воины ждали, тянули выкрашенные красной краской руки к огню, чтобы согреться. Ещё около двадцати вздохов ничего не менялось, затем сидящие поднялись и посмотрели куда-то влево от Дукера.
В круг света вошли две фигуры. Впереди — мужчина, огромный и сильный, как медведь, впечатление усиливалось благодаря тому, что широкие плечи воина украшала шкура этого зверя. У бёдер висела пара метательных топоров. Кожаная рубаха от середины груди была незашнурована, так что виднелись внушительные мускулы и спутанные волосы. Алые полосы на щеках выдавали в нём военного вождя, каждая полоска означала недавнюю победу. Количество этих полос свидетельствовало о том, как несладко приходилось малазанцам по его воле.
Позади этого великана стоял семак.
Вот одно допущение и опровергнуто. Очевидно, заклятая ненависть племени семаков ко всем инородцам отступила перед почтением к богине Вихря. А точнее — перед жаждой уничтожить Колтейна.
Семак был пониже и выглядел агрессивнее титтанского вождя, его тело было покрыто таким густым слоем волос, что нужды в медвежьей шкуре не возникло бы. Из одежды на нём были только меховая набедренная повязка да пара поясов, туго затянутых на животе. Кожу покрывал жирный пепел, косматые чёрные волосы свисали толстыми прядями, в бороду были
Последнее, что Дукер разглядел, когда семак подошёл ближе к огню, было то, что рот воина зашили леской из кишки. Худов дух! А семаки серьёзно отнеслись к своему обету молчания!
Воздух стал уже попросту ледяным. Дукер почувствовал нарастающую тревогу и потянулся, чтобы снова толкнуть в бок Нихила.
Но прежде, чем историк успел дотронуться до колдуна, щёлкнули арбалеты. Две стрелы вонзились в грудь титтанского вождя, и ещё двое воинов со стонами повалились на землю. Пятая стрела глубоко вошла в плечо семаку.
Земля под костром вдруг взорвалась, к небу взмыли угли и горящие ветки. Наружу выбрался многорукий, смолянокожий зверь и испустил пробирающий до костей вопль. Он бросился на оставшихся титтанцев, разрывая когтями равно доспехи и плоть.
Вождь упал на колени, непонимающе глядя на кожаное оперенье торчащих из груди стрел. Он закашлялся, так что брызнула кровь, содрогнулся и рухнул лицом вниз на пыльную землю.
Ошибка! Не тот…
Семак выдернул стрелу из плеча так, словно это был плотницкий гвоздь. В воздухе вокруг него взвился белый вихрь. Воин впился тёмными глазами в духа земли, а затем прыгнул на чудовище.
Нихил рядом с историком не шевелился. Дукер обернулся, чтобы встряхнуть его, и увидел, что молодой колдун потерял сознание.
Второй юный виканец ещё стоял на ногах, но шатался и отступал под невидимыми чародейскими ударами. Плоть и кровь полетели во все стороны от колдуна — через миг на месте его лица остались только кости и хрящи. Увидев, как взорвались глаза мальчика, Дукер инстинктивно отвернулся.
Со всех сторон к костру бежали титтанцы. Оттаскивая Нихила, историк заметил, как Сон и один из его морпехов выпускают почти в упор стрелы в спину семака. Из тьмы вылетела сулица и отскочила от кольчуги на спине морпеха. Оба солдата развернулись, отбросили арбалеты и обнажили длинные ножи, чтобы встретить первых нападавших.
Дух земли теперь выл, три оторванные лапы уже извивались на земле. Семак крушил врага безмолвно, не обращая никакого внимания на стрелы в спине, вновь и вновь бросаясь на духа земли. От семака волнами шёл холод — Дукер узнал этот мороз: бог семаков — часть его выжила, часть его теперь управляет одним из его избранных воинов…
На юге послышались взрывы. Шрапнель. Ночь огласилась криками. Малазанские сапёры пробивали проход через укрепления титтанцев. А я-то уже решил, что это было задание для самоубийц.
Дукер продолжал тащить Нихила на юг, к взрывам, и тихо молился, чтобы сапёры не приняли его в суматохе за врага.
Поблизости послышался топот копыт. Зазвенело железо.
Одна из морпехов Сна вдруг возникла рядом. По её щеке текла кровь, но женщина отбросила меч, приняла колдуна из рук историка и безо всякого усилия перебросила тело через плечо.
— Доставай свой треклятый меч и прикрой меня! — прорычала она и рванулась вперёд.
Без щита? Худ нас всех забирай, нельзя же драться коротким мечом без щита! Но клинок уже оказался в его руке, будто по своей воле выпрыгнул из ножен. Рябой железный меч казался смехотворно коротким, когда историк выставил его перед собой и начал пятиться вслед за воительницей.