Врата Мертвого Дома
Шрифт:
Всадники спешились и осторожно уложили Нихила на волокушу. Презрительно взглянув на свой эскорт, пёс двинулся обратно в виканский лагерь.
— Вот так уродище, — пробормотал за спиной историка капитан Сон.
Дукер хмыкнул.
— Зато доказывает, что в голове у них одни кости, мозга нет.
— Всё ворчишь, дед?
Историк нахмурился.
— Почему ты мне не сказал, что у нас будут тайные помощники, капитан? Чьи они люди? Пормкваля?
— Да о чём ты, к Худовой бабушке, говоришь?
Дукер обернулся.
— Когти. Кто-то
— Об этом Колтейн точно ничего не знает, Дукер, — проговорил Сон, качая головой. — Если ты уверен в том, что видел — а я тебе верю, — Кулак должен об этом узнать. Сейчас же.
Впервые за всё время, что Дукер его знал, Колтейн выглядел ошарашенным. Он замер совершенно неподвижно, словно не был уверен, что за спиной не стоит кто-то невидимый, готовый в любой момент нанести смертельный удар своими клинками. Из горла Бальта раздалось низкое рычание.
— У тебя от жары в голове помутилось, историк.
— Я знаю, что видел, дядя. Более того, я знаю, что я почувствовал.
Последовало долгое молчание, воздух в шатре был спёртый и недвижный.
Вошёл Сормо и остановился на пороге, когда Колтейн пронзил его взглядом. Плечи колдуна сгорбились, словно он больше не мог нести бремя, которое волок на себе все эти месяцы. У глаз его залегли усталые тени.
— У Колтейна будут к тебе вопросы, — сказал Бальт. — Потом.
Юноша пожал плечами.
— Нихил очнулся. У меня есть ответы.
— Другие вопросы, — сказал с мрачной, невесёлой ухмылкой старый воин.
Колтейн сказал:
— Объясни, что произошло, колдун.
— Бог семаков не умер, — сказал Дукер.
— Я это мнение поддерживаю, — пробормотал Сон. Он сидел на складном походном стуле в углу, расстёгнутые наручи на коленях, ноги вытянуты. Капитан поймал взгляд историка и подмигнул.
— Не совсем, — возразил Сормо. Он помолчал, затем глубоко вздохнул и продолжил: — Бог семаков был уничтожен. Разорван на куски и съеден. Иногда кусочек плоти может быть исполнен такого зла, что оно порабощает пожирателя…
Дукер резко наклонился вперёд и тут же поморщился от резкой боли в наскоро исцелённой ягодице.
— Дух земли…
— Да, дух этой земли. Тайные амбиции, внезапная великая сила. Другие духи… ничего не подозревали.
Бальт скривился от отвращения.
— Мы потеряли семнадцать солдат сегодня, только чтобы убить горстку титтанских вождей и сорвать маску с духа-предателя?
Историк вздрогнул. Он только теперь услышал общее число жертв. Первый провал Колтейна. Если Опонны нам так улыбаются, враги этого не поймут.
— Это знание, — тихо объяснил Сормо, — позволит спасти жизни в будущем. Духи чрезвычайно встревожены — они гадали, почему не могут высмотреть налёты и засады. Теперь знают. Они не догадывались, что нужно искать врага среди своих. Теперь они свершат своё собственное правосудие, в своё время…
— Так
— Усилия предателя будут ослаблены.
— Сормо, — сказал Дукер, — зачем семаку зашили рот?
Колдун криво улыбнулся.
— Этому созданию зашили все отверстия, историк. Иначе пожранное вырвется наружу.
Дукер покачал головой.
— Странная магия.
Сормо кивнул.
— Древняя, — сказал он. — Чародейство костей и кишок. Мы боремся за знание, которым прежде обладали инстинктивно. — Он вздохнул. — Во времена до Путей, когда магию искали внутри.
Ещё год назад Дукер бы весь лучился от любопытства и удивления при таком замечании и тут же начал осыпать колдуна тысячей вопросов. Теперь же слова Сормо, словно эхо, угасли в безмерной пещере усталости. Историк хотел только спать, но знал, что сна ему не видать ещё двенадцать часов — лагерь за стенами шатра уже просыпался к жизни, хотя до рассвета оставалось около часа.
— Если в этом дело, — протянул Сон, — почему же тот семак не взорвался, как надутый пузырь, когда мы его проткнули стрелами?
— Пожранное прячется глубоко. Скажи мне, что защищало живот одержимого семака?
Дукер крякнул.
— Ремни. Из толстой кожи.
— Вот как.
— Что случилось с Нихилом?
— События застали его врасплох, и он воспользовался тем самым знанием, которое мы пытаемся вспомнить. Когда на него обрушился колдовской удар, Нихил ушёл в себя. Чары преследовали, но он ускользал, пока зловредная сила не иссякла. Мы учимся.
Перед глазами Дукера пронеслась картина ужасной смерти второго колдуна.
— Но цена высока.
Сормо ничего не сказал, лишь в глазах его на миг блеснула боль.
— Нужно ускорить продвижение, — объявил Колтейн. — На один глоток меньше воды каждому солдату в день…
Дукер выпрямился.
— Но у нас есть вода.
Все посмотрели на историка. Он криво улыбнулся Сормо.
— Я так понимаю, что отчёт Нихила был довольно… сухим. Духи создали для нас тоннель, который проходил через материковую породу. Капитан может подтвердить, что камень там плачет.
Сон ухмыльнулся.
— Худов дух, а ведь дед прав!
Сормо поражённо смотрел на историка.
— Из-за того, что мы не задали верного вопроса, мы страдали долго — и бессмысленно!
Колтейн будто наполнился новой силой, которая проявилась в том, что он чуть оскалил зубы.
— У тебя, — сказал колдуну Кулак, — есть час, чтобы напоить сто тысяч глоток.
Из камня, который выветренными пластами выходил из земли среди прерии, потекли сладостные слёзы. Выкопали огромные ямы. Над лагерем звенели радостные песни. Среди животных, наоборот, воцарилась блаженная тишина. И за всем чувствовалось что-то удивительно тёплое. Впервые духи земли принесли дар, которого не коснулась смерть. Дукер физически ощущал радость духов, стоя у северной оконечности лагеря, глядя, слушая.