Врата ведьмы
Шрифт:
Нилан первая выбралась за дверь. После протопленного жилища холод пронзил ее насквозь. Она ахнула. Это был неестественный холод. Так же, как призраки высасывали жизнь из своих жертв, они высасывали тепло из воздуха.
Нимфаи пересекла порог и вышла из-за огромных древесных корней. Озеро лежало впереди, подернутое льдом. Его края за ночь покрылись коркой льда. Нилан двинулась к берегу, устремив взгляд на мглу, обрамляющую котлован. Приблизившись, она увидела, как стена пенилась и извивалась, — табор призраков бродил по краю долины.
— Сестры, —
Когда она подняла лютню, отряд собрался за ее спиной. Родрико стоял среди них, вытянув кусок живого дерева перед собой наподобие меча.
Глубоко вздохнув, Нилан ударила по струнам, и в ураганные завывания полились сладкие звуки. Музыка, сладкая и тихая, пробилась сквозь бушующую какофонию.
— Слушайте меня, сестры, — повторила она, подпевая мелодии лютни.
Звуки разносились над холодной водой, тысячью стрел пробивая мглистую стену. В этой стене появлялись бреши, когда отдельные призраки, завывая, уносились прочь. Сквозь толпу мелькал запорошенный снегом лес, но призраки вновь смыкали ряды.
Глаза Нилан прищурились, с подозрением глядя на такое повеление. Что гонит призраков вперед? Что заставляет их бороться с естественным желанием избежать напоминания о Труа Глен?
Воздух прорезал резкий вопль. Нилан обернулась и увидела призрака, отделившегося от остальных и нацелившегося на ее товарищей. Черный туман на фоне белого снега.
Родрико выступил вперед, защищая отряд своей клюкой. Пальцы Нилан замерли, страх за друзей захватил ее.
— Продолжай играть! — принуждала Мишель, содрогаясь от сетующих воплей. — Не останавливайся!
Родрико взметнул деревянную палку между собой и клочком мглы.
— Убирайся! — закричал он в лицо своему врагу.
Призрак колебался, затем ударил мглистым потоком лесника в грудь. Родрико отпрыгнул, оказавшись на удивление проворным, несмотря на слабые ноги. Его палка прорезала смертоносную тень. В месте удара блеснул просвет, фиолетовый след от цветущей коаконы. Призрак распался на отдельные клочки. Искромсанный, он вернулся к своим собратьям.
Крал победоносно заревел.
Глаза Мишель обратились к Милан.
— Играй! Играй, если хочешь жить!
Нилан вернулась к лютне, ударив по струнам с новой силой. Стена призраков извивалась в агонии, крики нарастали. Нилан медленно поворачивалась, рассылая свою песню во всех направлениях.
— Слушайте песню Труа Глен, — нежно пела она, и мелодия разносила ее слова над низиной, множась эхом. — Вспомните весенние ростки, пробивающиеся под обновленным солнцем… Вспомните холмы летними ночами, озаренные цветущими бутонами… Вспомните очарование осени и бесконечный дождь из листьев, их теплый покров против наступающей холодной зимы… Вспомните свежее дыхание зимы, когда соки замедляют свой бег, а звезды в ночном небе отливают серебром. Вспомните все это. Вспомните Глен. Вспомните жизнь!
Ее слова очаровали призраков. Они начали отступать
— Работает, — промолвил Мерик.
Нилан продолжала петь, теперь на своем древнем языке. Она пела о цветах, солнечном свете, каплях утренней росы, лютня вторила ей своей древесной мелодией и призывала к единству. Это было слишком большим испытанием даже для собравшегося полчища. Большинство призраков скрылось.
Парочка вновь попыталась атаковать отряд, но Родрико быстро расправился с ними.
Нилан продолжала петь. Почувствовав победу, она повысила голос, но в какой-то момент поняла, что поет не одна. Другой голос примешивался к ее песне, так незаметно проникая в нее, что Нилан не догадывалась о его существовании, пока не стало слишком поздно. Он исходил от рвущейся завесы призраков. Новый голос тонко и искусно искажал песню Нилан, меняя свет на тьму.
— Мечта о теплом прикосновении солнца… — пела Нилан.
— …и порождении бесконечной засухи, — вторил невидимый певец.
— Пение нежных бутонов при первом цветении, — давала отпор Нилан.
— … и черви, что сжирают нежное сердце цветов.
Хмурясь, Нилан силилась прогнать подпевалу, неистовее ударяя по струнам, окружая себя мелодией Труа Глен. Но вредный голос не отступал, обвивая ее песню своей, душа ее шепотом мертвого дерева и разложившихся корней. Медленно к Нилан пришло понимание того, что ее превзошли. Певец был старше, опытнее. В его голосе отражались отзвуки столетий.
Нилан не могла противостоять ему. Ее голос стал искажаться; мелодия лютни расстраивалась от проникающей болезни и крошащейся коры. Призраки в низине перестроились, темная стена окрепла.
— Что случилось? — спросила Мишель, приближаясь и прижимая к груди ребенка.
— Не знаю, — ответила Нилан, медленнее водя пальцами по струнам, обдумывая способы воздействия. — Что-то там есть… И оно сильнее меня…
Крал подошел к ней с другой стороны и зарычал:
— Оно идет.
Мишель взглянула на него, затем на слетевшихся призраков. От стены отделилось темное облако, клубящийся бесформенный туман. Оно пересекло озеро, медленно, степенно, будто его нисколько не беспокоила маленькая группа людей и песня лютни.
Нилан и остальные отшатнулись.
Достигнув берега, облако сгустилось, туман обрел плотность. На замерзшем берегу появилась смутная фигура сухощавой женщины. По ее телу растекалась серебристая энергия. Глаза были открыты.
Милан поняла, что перед ней стоял певец, который так искусно исказил ее песню.
Фердайл зарычал, обнажая зубы, Родрико выступил вперед, вытягивая вперед ветку.
Темная женщина улыбнулась на эти действия.
— Храбрый рыцарь, вырезанный из дерева, — презрительно проговорила она. — Последний защитник Труа Глен. — Однако она не двигалась с места.