Врата. За синим горизонтом событий
Шрифт:
Но мы занимались не только приемами, когда-то нужно было и учиться.
К концу курса мы официально были признаны специалистами в управлении кораблями, в технике выживания и оценке найденного. Про себя я, конечно, молчу, специалист из меня слабый. А вот Шери в этом смысле была еще хуже. С управлением она справлялась, и для оценки найденного у нее был острый глаз. Но она никак не могла вдолбить в свою хорошенькую головку курс выживания, и заниматься с ней этим перед экзаменом было невозможно.
– Ну ладно, – объяснял я ей, – звезда типа F, планета с поверхностным тяготением 0.8 G, парциальное давление кислорода 130 миллибар, все это означает, что на экваторе температура плюс сорок градусов по Цельсию. Что ты наденешь на прием?
– Ты мне даешь слишком легкий случай, – обиженно отвечала она. – Это же почти Земля.
– Так каков ответ, Шери?
Она начинала задумчиво почесывать под грудью. Потом нетерпеливо качала головой и отвечала:
– Ничего. Я хочу сказать, что на пути вниз я буду, конечно, в комбинезоне, но на поверхности могу ходить в бикини.
– Чепуха! Земные условия предполагают существование биологии земного типа. А это означает болезнетворные микробы, которые съедят тебя.
– Ну ладно, – обреченно вздохнув, отвечала она, – я буду носить костюм, пока не проверю наличие болезнетворных микробов.
– А как ты это сделаешь?
– Воспользуюсь проклятой сумкой, придурок! – восклицала она и, прежде чем я успевал что-нибудь вставить, торопливо добавляла: – Я хочу сказать, достану, допустим, диски базового метаболизма из холодильника и активирую их. Двадцать четыре часа проведу на орбите, дожидаясь, чтобы они созрели. Потом, опустившись на поверхность, выставлю их и произведу измерения с помощью… гм… моей С-44.
– Ты хотела сказать С-33. Такой штуки, как С-44, не существует.
– Все равно. Да, и еще возьму набор антител, чтобы в случае каких-нибудь проблем сделать себе укол и приобрести временный иммунитет.
– Кажется, все верно, – с сомнением говорю я. На практике, конечно, ей не нужно все это помнить. Она прочтет инструкции на контейнерах, или прослушает ленты, или, что еще лучше, в полете с ней будет кто-нибудь опытный и подскажет, как надо. Но всегда есть вероятность чего-нибудь непредвиденного, и она вполне может остаться одна в таком месте, где ей уже никто и ничто не поможет. Кроме того, Шери еще предстояло сдать последний экзамен.
– Что еще, Шери?
– Все то же самое, Боб. Что, мне опять проходить по всему дурацкому списку? Ну ладно: радиореле, запасной ранец-двигатель, геологическую сумку, десятидневный запас пищи… Конечно, я не стану ничего есть из найденного на планете, даже если увижу рядом с кораблем ресторан Макдоналдс. А еще запасной тюбик помады и несколько гигиенических пакетов.
Я жду. Она шаловливо улыбается и тоже ждет.
– А как же оружие, Шери?
– Оружие?
– Да, черт возьми. Почти земные условия, значит, вероятна жизнь.
– А, да. Посмотрим. Ну, конечно, если оружие понадобится, я его захвачу. Но, минутку, вначале я с орбиты поищу следы метана в атмосфере. Если в спектре нет линий метана, значит, нет и жизни, и мне не о чем беспокоиться.
– Нет только млекопитающих, и тебе есть о чем беспокоиться. А насекомые? Пресмыкающиеся? Длаглатчи?
– Длаглатчи?
– Я придумал это слово. Оно означает тип жизни, о которой мы ничего не знаем. Эти существа не выделяют метан, но зато очень кровожадны и едят людей.
– А, конечно. Ну, я возьму ручное оружие и двадцать комплектов патронов с мягкими концами. Давай еще вопрос.
Так мы продолжали довольно долго. Вначале при повторении мы отвечали на вопросы примерно так: «Ну, мне не о чем беспокоиться, ведь там будешь ты», или «Поцелуй меня лучше, дурочка». Но скоро это прекратилось. И несмотря ни на что, мы окончили курсы. Все окончили.
В честь успешной сдачи экзаменов мы устроили прием. Там были мы с Шери, четверо Форхендов, все остальные прилетевшие с нами с Земли и еще шесть-семь из самых разных мест. Посторонних приглашать не стали, но наши инструкторы не были посторонними. Все они пришли пожелать нам удачи. Клара заявилась поздно, быстро что-то выпила и от избытка чувств расцеловала нас всех, даже парня-финна с языковым блоком, который инструкции получал только с лент. Понятно было, что у него будут серьезные проблемы.
Инструктивные ленты существуют почти на всех языках, и даже если на данном конкретном диалекте их нет, обычно используют компьютерный перевод с ближайшего родственного языка. Этого достаточно, чтобы изучить курс, но потом начинаются трудности. Если вы ни с кем не можете разговаривать, скорее всего вас не примет экипаж. А этот парень не знал ни одного другого языка, и на Вратах не было ни одного человека, владеющего финским.
Мы заняли туннель на три двери в обоих направлениях от наших – Шери, Форхендов и моей. Танцевали и пели допоздна. Потом вызвали на экран список предстоящих полетов с вакантными местами и, наполненные пивом, обкуренные травкой, бросили жребий, кому выбирать первым. И я выиграл.
В этот момент что-то произошло у меня в голове. Нет, я не протрезвел. Не в этом дело. Я по-прежнему был весел, чувствовал внутреннюю теплоту и был открыт для любых личных сигналов со стороны окружающих. Но какая-то часть моего мозга вдруг словно открылась, откуда-то выглянула пара трезвых глаз, взглянула на будущее и сделала оценку.
– Что ж, – беспечно проговорил я, – пожалуй, пропущу свой шанс. Сесс, вы номер два, выбирайте.
– Тридцать один ноль девять, – быстро сказал он. Все семейство Форхендов давно уже приняло решение на семейном совещании, что он полетит один. – Спасибо, Боб.
Я помахал ему рукой. Он, в сущности, ничем не был мне обязан. Это одноместный корабль, а я ни за какие коврижки не полетел бы на одноместном. И вообще ни один номер в списке мне не нравился.
Я улыбнулся Кларе и игриво подмигнул ей. Она выглядела серьезной, но потом, не меняя озабоченного выражения лица, подмигнула в ответ. Я знал, она поняла, что я сообразил – ни в одном из этих рейсов участвовать не стоит. Потому что лучшие сразу после объявления перехватываются ветеранами и постоянными работниками.