Врата. За синим горизонтом событий
Шрифт:
Я же в них особого смысла не вижу… Правда, это было только в начале эксперимента. Но потом что-то случилось, и я превратился в новообращенного.
Однажды утром я проснулся от сна, такого неприятного и в то же время такого реального, что я какое-то время сомневался, сон это или действительность. Он был настолько ужасен, что я долго не осмеливался поверить, что это всего лишь видение. Он так меня потряс, что я принялся его записывать как можно быстрее, фиксировать на бумаге все, что мог припомнить. Но тут зазвонил телефон. Я ответил и в ту же минуту совершенно все забыл! Ничего не мог вспомнить! Пока не взглянул на свои записи. И вся картина сна
Когда же через день-два я увиделся с Зигфридом, я опять все начисто позабыл! Как будто ничего и не было. Но я сберег листок бумаги и прочел его Зигфриду. Это оказался один из тех редчайших случаев, когда, как мне кажется, Зигфрид остался доволен собой, а заодно и мной. Он целый час возился с этим дурацким сном. Находил символы и значения для каждого эпизода. Уже не могу вспомнить, что происходило во сне, знаю только, что мне было совсем не весело.
Кстати, знаете, что самое забавное? Уходя от Зигфрида, я выбросил листок и теперь даже ради спасения собственной жизни не смог бы сказать, о чем был тот сон.
– Я вижу, вы не хотите говорить о снах, – снова обращается ко мне Зигфрид. – Может, желаете поговорить о чем-нибудь конкретном?
– Нет.
Он не отвечает сразу, я знаю, Зигфрид ждет, чтобы я что-нибудь сказал. Поэтому я пытаюсь удовлетворить его желание:
– Можно задать тебе вопрос, Зигфрид?
– Как всегда, Боб. – Иногда мне кажется, что он вот-вот улыбнется. Я имею в виду – улыбнется по-настоящему. Так, во всяком случае, звучит его голос.
– Мне бы очень хотелось знать, что ты делаешь со всем, что я тебе рассказываю?
– Я не совсем уверен, что понял ваш вопрос, Робби. Если вы спрашиваете о программе сохранения информации, ответ будет сугубо технический.
– Нет, я не это имел в виду.
Я колеблюсь, стараясь точнее сформулировать вопрос, и в то же время удивляюсь, почему задаю его. Думаю, это связано с Сильвией, бывшей католичкой. Я завидовал ей, говорил, что глупо с ее стороны оставлять церковь, особенно исповеди. Внутренность моей головы набита сомнениями и страхами, от которых я не могу избавиться. Мне хотелось бы излить их исповеднику. Я так и вижу, как выплескиваю все это священнику, принимающему исповедь, а тот, в свою очередь, епископу. Хотя, честно говоря, я не знаю, как все это происходит и куда уходит вопль моей многострадальной, грешной души. И все же, думаю, это доходит до Папы, у которого есть специальный бак для боли, страданий и вины католиков всей земли, а уже оттуда отправляется непосредственно к Богу. Но это в том случае, если Бог существует или по крайней мере существует адрес «Бог», куда можно направлять весь этот вздор.
Дело в том, что нечто подобное я вижу и в психотерапии: местные накопители сливаются в окружные отстойники, оттуда дальше, пока не попадают к психиатрам из плоти и крови, если вы понимаете, что я хочу сказать. Если бы Зигфрид был живой личностью, он не выдержал бы всех страданий, которые изливаются в него. Прежде всего у него возникли бы собственные серьезные проблемы с психическим здоровьем. Там были бы и мои комплексы, потому что именно таким образом я от них избавляюсь – передаю их Зигфриду. И проблемы других пациентов, которые разделяют со мной его залитый слезами, горячий матрац. А он, в свою очередь, вынужден был бы изливать все это другому человеку, а тот дальше по цепочке, все выше и выше, пока не пришли бы… к чему? Может, к духу Зигмунда Фрейда?
Но Зигфрид не реальный человек. Он машина. Он не может испытывать
Я пытаюсь объяснить это ему и заканчиваю так:
– Разве ты не понимаешь, Зигфрид? Если я сваливаю свою боль на тебя, а ты передаешь ее еще кому-то, то ведь где-то это должно кончиться. Мне не кажется, что она превращается во что-то вроде магнитных пузырей и поднимается туда, где ее никто никогда не почувствует.
– Не думаю, что для вас было бы полезно обсуждать природу боли, Боб.
– А полезно ли обсуждать, реален ты или нет? – спрашиваю я, и Зигфрид почти что вздыхает.
– Боб, – говорит он. – Я не думаю также, что полезно обсуждать с вами природу реальности. Я знаю, что я машина. И вы знаете, что я машина. Но какова цель нашей встречи? Разве мы здесь для того, чтобы помочь мне?
– Иногда я сомневаюсь в необходимости этих сеансов, – отвечаю я сердито.
– Я не верю, что вы действительно сомневаетесь. Вы прекрасно знаете, что приходите сюда, чтобы получить помощь, и единственная возможность для этого – что-то изменить у вас внутри. Я понимаю, то, что я делаю с информацией, может удовлетворять ваше любопытство. К тому же это дает вам возможность провести сеанс в интеллектуальной беседе, вместо терапии…
– Туше, Зигфрид, – прерываю я его.
– Да. Но дело в том, как вы поступаете с этой информацией, как вы себя чувствуете, как вы функционируете в обществе. Пожалуйста, Боб, занимайтесь тем, что внутри вашей головы, а не моей.
– Ты ужасно умная машина, Зигфрид, – с восхищением говорю я.
– У меня такое впечатление, будто на самом деле вы говорите: «Как мне ненавистны твои электронные кишки, Зигфрид».
Никогда не слышал, чтобы он так рассуждал, и это захватывает меня врасплох. Но потом припоминаю, что на самом деле я сам говорил ему подобные слова, и не однажды. И это сущая правда.
Я ненавижу его кишки.
Зигфрид пытается мне помочь, и я готов убить его. В этот момент я думаю о сладкой сексуальной С.Я., и как охотно она делает все, о чем я ее прошу. Наверное, поэтому мне очень хочется сделать Зигфриду больно.
12
Однажды утром я пришел к себе и обнаружил, что пьезофон слегка ноет, как далекий рассерженный комар. Я нажал кнопку записи и узнал, что меня приглашает к десяти помощница директора по персоналу. Было уже позже десяти. У меня давно выработалась привычка проводить большую часть дня и всю ночь с Кларой. Ее кровать была гораздо удобнее моей. Я получил вызов уже около одиннадцати, и мое опоздание не улучшило настроение помощницы.
Это оказалась очень полная женщина по имени Эмма Фотер. Она сразу отмела мои сбивчивые извинения и заявила:
– Вы окончили курс семнадцать дней назад и с тех пор ничего не делали.
– Я жду подходящего рейса, – ответил я.
– И долго еще собираетесь ждать? У вас остаются оплаченными только три дня.
– Ну что ж, – проговорил я, почти не обманывая ее, – я и сам собирался сегодня заглянуть к вам. Мне нужна работа на Вратах.
– Пфшау! – Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так выражал свое негодование, но ее возглас прозвучал примерно так. – Вы для этого прилетели на Врата? Чтобы чистить канализацию?