Вредность не порок
Шрифт:
Мотя снова хмыкнул: пой, мол, ласточка, а я пока здесь посижу.
– Может, ты и прав, – согласилась я, – столько сейчас всякого дерьма…
Так мы и сидели вместе с Мотей до самого прихода Елены Петровны, которая, завидев в доме широкую песью спину, грозно протянула:
– Сколько раз, – ротвейлер встал и попятился, – я тебе говорила… – Мотя улыбнулся мне на прощанье и скрылся в сенях, – чтобы ты не болтался по комнатам?
В горнице появилась хозяйка, осуждающе качая головой:
– Ну такая любопытная собака, беда! – Она поставила передо мной банку с молоком и стакан. – Сейчас хлебушка вам принесу… Устали? Может, хотите отдохнуть?
Я затрясла головой и, торопливо прожевав, спросила:
– Нет, спасибо, мне домой надо. Как мне отсюда до Горелок добраться?
Не успела Елена Петровна ответить, как со двора донеслось радостное собачье взвизгивание. В сенях послышались шаги, я подняла голову, и в горницу вдруг вошло.., солнышко…
– Ленечка! – обрадованно всплеснула руками старушка и шагнула навстречу высокому улыбающемуся парню. – Приехал уже! А я тебя, касатик, к обеду ждала!
Я зажмурилась и потрясла головой. Первый раз в своей жизни я увидела такие ослепительно золотые волосы и пронзительные синие глаза. Владелец всего этого богатства улыбнулся еще шире:
– Доброе утро!
Воображение немедленно нарисовало богатырский шлем, меч и щит. В следующее мгновение под молодцем заплясал белоснежный жеребец, звонко постукивая подковой по крашеной половице.
– Сколько раз… – вдруг сердито нахмурилась Елена Петровна, белоснежный конь пропал, чудесным образом перевоплотившись в счастливо закатившего глаза Мотю, с предынфарктной нежностью припавшего к ноге хозяина, – я тебе говорила…
«Да я все понял!..» – досадливо тряхнул ушами Мотя и с достоинством удалился во двор.
– Познакомьтесь, Настя, это мой внук! – гордо указала на молодого человека Елена Петровна. – Леонид.
Леонид, это Анастасия!
Представление произошло с соблюдением всех возможных правил приличия, мы с Леонидом одновременно затрясли головами и улыбнулись. С нежностью поглядывая на внучка, Елена Петровна необычайно взбодрилась, и через пятнадцать минут мы с Леонидом дружно уписывали за обе щеки шикарную яичницу. За разговором выяснилось, что внук работает трактористом в соседнем хозяйстве, но к осени намеревается выкупить трактор и окончательно перебраться к бабуленьке. Услышав из уст двухметрового златовласого богатыря слово «бабуленька», я расчувствовалась до того, что в тарелку со звоном капнули две скупые слезы умиления.
– Мне сейчас, конечно, одной тяжело стало. Дед-то, царствие ему небесное, в прошлом годе помер, а хозяйство осталось – глянь! – большое… Не управиться мне…
И с коровами, и с курями, и в огороде… Продавать ехать некому… А с Ленечкой мы живо управимся… – мечтательно вздохнула старушка, внучек ответил ей ласковым взглядом, а я чуть опять не зарыдала.
Воспользовавшись словоохотливостью Елены Петровны, я поинтересовалась, куда же она девает переизбыток куриного и коровьего производства.
– Дачникам продаю… У Горловки большой поселок нынче… В санатории девчонки работают, только у меня берут. Я на велосипед сяду, да мы с Мотей и съездим. Или вон, через лесок, на бывшую дачу Хохлова.., аспида, упокой господи его душу! Какую власть имел, и все ему, зверюге, мало было! Сколько крови у людей попил, ужас один! Да теперь, слава богу, дом парню молодому достался. Хороший парень, вежливый. Мы с Мотей ему тоже сметанки да яичек отвозим…
Я не стала уточнять, кто же такой был этот самый зверский Хохлов, о котором столь неодобрительно отозвалась хозяйка, приблизительно догадываясь, о чем шла речь. Однако Елена Петровна сама разговорилась о загадочном доме, подтвердив в итоге мою догадку. Удивительно, почему и у меня, когда первый раз взглянула на дом Бешеного, первая мысль была об КГБ. Наконец Елена Петровна выдохлась и умолкла, допила чай и вдруг развернулась к двери. Мы с Ленечкой с любопытством уставились за спину хозяйки. В трех метрах от стола, умильно сдвинув лапки, сидел улыбающийся Мотя.
Он вполне мог бы сойти за деревянного истукана, если бы не глаза и едва заметно вздрагивающие крылья влажного черного носа. Мы на пару с Ленечкой захохотали, Елена Петровна глубоко вздохнула и, стараясь не рассмеяться, сердито начала:
– Сколько раз… – но Мотя был тертый калач, безошибочно уловив послабления в интонации, он переступил передними лапами и пророкотал:
– У-у…
– Сколько раз… – начала Елена Петровна, но не выдержала и засмеялась:
– Ладно, иди сюда, прохиндей…
На!.. – Она сунула мгновенно подскочившему Моте большой кусок булки с маслом. – И чтоб сегодня я тебя здесь больше не видела!
Довольно вильнув коротеньким обрубком, Мотя показал, что готов подписаться в этом собственной кровью, и прогарцевал на улицу. Насмеявшись, Ленечка отодвинул чашку и встал:
– Спасибо, бабуленька… А вы подождите пару минут, я сейчас бидоны в прицеп поставлю… Довезу вас до шоссейки, на остановку.. – Он мельком глянул на часы и пошел к двери. – Как раз автобус скоро. А там вы мигом до Горелок доберетесь… А денег на дорогу я вам дам, не волнуйтесь…
Мы переглянулись с Еленой Петровной, в глазах которой ясно читалась безмерная гордость за любимого внука.
– Ну вот, Настя, приехали… Автобус будет минут через десять. Они здесь по расписанию ходят… А хотите, я вас до самого дома довезу?
– Что вы, не надо, – демонстрируя самую милую из своих улыбок, отозвалась я. – Вы же опаздываете, не волнуйтесь, я доберусь, все будет в порядке! Большое спасибо, вы мне так помогли!
Еще пару минут мы говорили друг другу любезности, потом Ленечка сверкнул зубами, развернул машину и, махнув мне на прощание рукой, торопливо убыл в обратном направлении. Я яростно махала ему в ответ до тех пор, пока он не скрылся за поворотом. Настроение было прекрасное, улыбаясь самой себе, я, сидя на лавке, весело болтала ногами и напевала песенку Удивительно, как некоторые люди могут создавать вокруг себя ощущение, казалось бы, беспричинной радости. Словно проблемы и беды обходят их стороной. А ведь так не бывает. Однако золотой парень Ленечка вдруг явился словно из ниоткуда, и поэтому я скоро увижу Стасика и бабку Степаниду…
И Надьку.. Я извинюсь перед бабкой, крепко-крепко обниму Стаса и объясню им, что я непролазная дура.
Хоть и учительница младших классов.
Пока я представляла себе, что скажу, когда появлюсь на пороге бабкиного дома, за поворотом послышался шум мотора. Я поднялась. Действительно, автобусы здесь ходят словно курьерские поезда. Но, прислушавшись, поняла, что поторопилась со столь лестными выводами о местной транспортной службе. По звуку это была легковушка, я снова устроилась на лавке, решив на всякий случай частный транспорт не беспокоить. В подтверждение моих мыслей в поле зрения показались белые «Жигули». Я проводила машину взглядом и глянула на поворот. Никаких признаков автобуса.