Времена Амирана. Книга 4: Жизнь после смерти
Шрифт:
Королева поднялась. Невооруженным глазом видно было, как трудно ей это далось. Королева давно болела, но она была королева, и стоически несла свое тяжкое бремя. Она встала, и, оглядев присутствующих, произнесла:
– Благодарю. А теперь, с вашего позволения мы с Его Величеством вас покинем.
***
Ушла, грузно влача свое большое нездоровое тело, королева, ушел, четко печатая шаг по каменным плитам, юный король. Теперь можно было заняться государственными делами.
– Итак, – откашлявшись начал господин Первый Министр, – вы все, разумеется, помните, на чем мы расстались прошлый раз. Вы обещали подумать, подсобрать информации, проконсультироваться и сегодня высказать свое мнение. С этого и начнем. Может быть, кто-то хочет?..
Он помолчал, прислушиваясь к молчанию.
– Тогда, господин Захариас,
– Ну, что же, – тщедушный Захариас отодвинул стул, но вставать не стал, а уселся свободнее. Здесь, в своем узком кругу, можно было вести себя достаточно раскованно. – Если не вдаваться в детали, и говорить на всем понятном языке, то, я думаю, положение в финансовой сфере, и так известно каждому. Я только напомню, что наш внешний долг приближается к шестистам миллионам, что почти вдвое превышает наш принятый годовой бюджет. Три четверти долга приходятся на Эрогению…
– Минутку! – Перебил его Министр иностранных дел. – Как это… У нас же…
– Спокойно, Зевс, – Прюкенторф укоризненно взглянул на нарушителя деловой дисциплины, – Захариас знает, что говорит.
– Да-да, – подтвердил Министр финансов, – совсем недавно барон продал принадлежащие ему ценные бумаги. Сделка была секретной. Я знаю об этом от господина Зета. Они, скорее всего, пока придержат. Но не исключено, что выбросят на рынок и обвалят. Дефолт, господа, дефолт…
– Я так понимаю, – маршал Газгольдер в волнении хлопнул по столу пухлой ладошкой, – что эти негодяи, не рассчитывая справиться с нами в честном бою, решили удушить нас таким вот подлым образом. Экономически…
– А почему – нет? – Первый Министр был как всегда спокоен и чуточку ироничен. – Раз мы им позволяем. Да и кто из нас не сделал бы того же самого?
– Я думаю, – сказал Франк Бомм, – что выражу общее мнение, если скажу, что с этой несчастной Эрогенией пора кончать. Пока она не покончила с нами, – добавил он после паузы.
Франк Бомм потому и был Начальником Канцелярии, что умел выражать не только, и не столько свои мысли. И выражать кратко, четко и ясно.
– Наш Франк – сущий младенец! Его устами всегда глаголет истина. – Сострил Карел Девони, Министр внутренних дел. – Вот только как до них, проклятых, добраться? Они же там, на своем острове – как в крепости.
– Нет таких крепостей… – усмехнулся Прюкенторф, – маршал, я вас попрошу, обнародуйте свои мысли. Те, которыми вы делились со мной давеча. Я подумал на досуге, и понял, что в них есть рациональное зерно. Прошу.
– Крепости, господа, – начал Газгольдер, – берутся если не штурмом, то правильной осадой. По подсчетам специалистов из ведомства господина Зета три четверти как продовольствия, так и прочих товаров, включая лес и пеньку, необходимые для строительства их знаменитого флота, Эрогения берет из Амирана. Им это очень удобно, так как их разделяет относительно узкий пролив. Если перекрыть им этот канал, Эрогения долго не продержится. В десятки раз удлиняется плечо доставки, а море есть море. Там бури, ураганы, пираты, наконец. Да и мы – нас тоже не надо сбрасывать со счетов. Да, такого флота, как у них, у нас нет, но кое-что все же имеется. Да и пиратам всегда можно помочь. Пусть порезвятся.
– Все правильно, – не выдержал Прюкенторф, и встрял, воспользовавшись паузой, сделанной маршалом ради солидности, – все верно, господа. И если еще вчера мы могли говорить об этом чисто гипотетически, фантазировать, так сказать, на свободную тему, то нынче неожиданно оказалось, что этот вариант вполне жизнеспособен. Извините, маршал, продолжайте, прошу вас.
– Да, действительно, – недовольно хмыкнул Газгольдер. Там, у себя, в своем ведомстве маршал как-то отвык от того, чтобы его перебивали. Ну, тут, конечно, не там, приходилось терпеть, – так вот… О чем я?.. ах, да! Эрогения. Эту зажравшуюся тварь можно взять голыми руками. Нужно только воспользоваться благоприятным моментом. И этот момент наступил. То, что сейчас происходит в Амиране – что бы там ни происходило!.. – играет нам на руку. По последним данным разведки власть там отсутствует. Почему – загадка. Некоторые связывают происходящие там события с теми, что происходили летом, когда погиб наш монарх. Ну, вы помните… Но, так или иначе, а царя их, этого пресловутого Бенедикта, в столице нет. Столица сгорела. Сгорел дворец, может быть и Бенедикт с ним, хотя, согласно непроверенным слухам, он сбежал из дворца и где-то бродит сейчас. Самое главное – управление армией перестало существовать. Нет объединяющего центра. Через границу переходят уже не отдельные перебежчики, как это было раньше, а целые части, ищущие себе хозяина и согласные на все. Они подтверждают, что все военное министерство просто перестало существовать. Они говорят много вздора, которому верить не стоит, но факты, господа, факты!..
– И эти факты говорят, – снова влез Прюкенторф, – что медлить нельзя. Амиран лежит перед нами. Голый и беззащитный. Осталось только взять его.
– Зачем? – Задал резонный вопрос Министр финансов. – Что там хорошего?
– Да плевать на Амиран, – разгорячился Прюкенторф, – маршал, скажите им… нам нужен не Амиран, гори он огнем. Нам нужно захватить порты, питающие Эрогению. А это можно сделать только через территорию Амирана. Так что Амиран нужен только в этом качестве. Территория! Все! Ну, а если попутно что прихватим ценного, так это нам будет лишний бонус, как говорят финансисты.
– Прошу прощения, господа, – раздался вдруг дребезжащий голос откуда не ждали, – я слышал сейчас, тут упоминался Амиран. Прошу, на всякий случай, не забывать, что наша королева – дочь Амиранского короля.
И все молча уставились на Министра двора. Ну, надо же, проснулся, старый козел.
***
Принципия ела кашу из котелка. Это был ее последний завтрак. А так же, очевидно, и последний обед, и последний ужин. Об этом ее осведомила жирная тетка, сунувшая ей в руки этот котелок, и снабдившая ложкой. Эту, безусловно, судьбоносную информацию, Принципия пропустила мимо ушей. Может быть потому, что сказано это было на незнакомом ей языке, а может быть и потому, что все вообще сейчас проходило мимо. Она безучастно смотрела по сторонам, и то, что она видела, что окружало ее, не вызывало у нее никаких вопросов. А если нет вопросов, то нет и ответов. А они ей были и не нужны. Она не знала даже, кто она сама. Весь мир сузился до одного единственного маленького комочка плоти, лежащего у нее на руках. И, как ни странно, но все, что этому комочку нужно, она каким-то образом знала, и делала это. Она понимала его, понимала, когда ему хочется есть, и тогда она обнажала грудь, не обращая ни на кого внимания, и испытывала странное чувство наслаждения, ощущая, как часть ее перетекает в этот комочек. Люди, подобравшие ее на дороге, были так добры, что дали ей целый ворох тряпок. В них она перепеленывала ребенка, и делала это довольно-таки умело. Руки сами справлялись с этим. Может быть, все дело было именно в этом. Голова не мешала.
Голова была пуста. Голова отключилась, сознание уснуло, наполняя сонным покоем и безразличием все ее существо. Оно спокойно спало, и безумное отчаянье не могло добраться до него.
***
Село Подгорное еще жило. Его лихорадило, и лихорадка эта, возможно, предвещала скорый конец. Люди готовились. Уже ждали неизвестно чего собранные в одно большое стадо коровы, собирали овец. С курями была проблема – как их, непоседливых, взять с собой? Взволнованно ржали лошади. Телеги, опустив оглобли, ждали их. Собачий лай перекрывал голоса людей. А люди-то, как раз, особо и не шумели. Они, крепко стиснув челюсти, стояли большой толпой на площади перед храмом. Говорил, взобравшись на паперть, один – староста. Священник спокойно стоял рядом, молчал, но молчание его было одобрительным. Все, что говорил староста, церковь в лице своего полномочного представителя поддерживала и одобряла.
А староста говорил в общем-то страшные вещи. Он говорил, что не сегодня-завтра к ним в гости явятся их добрые соседи, хамадийцы, которые уже спускаются с гор и скапливаются неподалеку. И эти вот самые хамадийцы, сволочи, кого не убьют, того заберут с собой и продадут в рабство. И что идет, вроде бы войско, чуть ли не под предводительством самого царя. Вот только на сей раз не помощи от этого войска ждать приходится. Эти едва ли не хуже хамадийцев, хотя, если столкнутся, то хамадийцам ловить нечего. Но вот только разорит это войско подчистую, хаты пожжет, баб спортит, а еще… А еще говорят, с ними там вообще страшные какие-то идут. Людей пожирают. А сделать с ними ничего нельзя, меча они не боятся. Потому что бессмертные. А бессмертные они потому, что души у них нет.