Времена Амирана. Книга 5: Выстрел
Шрифт:
Чего-то подобного Принципия ожидала и сейчас. А вышло все по-другому. И это другое, то, что только что было – а сколько оно, это другое, длилось, просто выпало у нее из памяти, то ли мгновенье, то ли вечность – это вот, после чего она теперь лежала в блаженном бессилье, совсем не вызывало никакого стыда. Может быть, потому, что в этой комнатушке не было зеркал?
Конечно, они не так сразу молча завалились в койку. Они, оставшись тут, наедине, долго просто говорили. О разном, но, в основном, конечно, о себе. Алеф рассказал, как впервые увидел ее, и она честно пыталась вспомнить, видела ли тогда его. Не вспомнила. Да, наверное, и не видела.
Рядом сопел на соломенной же подстилке
– Сколько тебе лет? – Спросила Принципия.
Она легла и вновь прижалась к Алефу. Так лежать было приятно, и почему-то совсем не хотелось спать.
– Сорок восемь.
– Ничего себе, – лениво удивилась Принципия, – да ты мне в отцы годишься. Ты мне казался моложе.
– Наверное, это потому что я мало пью. Просто хорошее здоровье.
– У тебя, наверное, было много женщин…
– С чего ты взяла?
– Ну, просто… за столько лет. Да и вообще…
– Были, конечно. Но не больше, чем у других. Я, вообще-то… – он замялся в некотором смущении, – ну, я не бабник. Если ты понимаешь…
Принципия кивнула. Уж столько-то она понимала, что бы он там про нее не думал.
– Ты женат?
– Нет.
– Почему? Ты должен нравиться женщинам. Прости за любопытство. Можешь не отвечать. Возможно это какая-нибудь печальная история?
– Да нет, все гораздо проще. Я, видишь ли, не из аристократии. Мой отец был простым шорником в городишке в Хорошании. Ну, ты знаешь, очень глухие места. Отец был неграмотным, а меня взялся учить наш приходский священник. Выучил кое-чему, а потом оказалось, что он хочет от меня… ну, видимо, в качестве благодарности, еще кое-чего, ты понимаешь?..
– Не совсем. Чего он мог от тебя хотеть?
Алеф приподнялся и взглянул в широко открытые глаза Принципии. Похоже, она и в самом деле ничего не понимала. Ну что ж, это даже хорошо. Такая чистая девочка. И как же ей сказать?..
– Видишь ли, есть мужчины, которые любят мальчиков.
– Любят мальчиков? Ну и что? Если мальчик хороший…
– Ты не поняла. Они их любят, как женщин.
Принципия молчала, но недоумение, написанное на ее лице, говорило само за себя. Эта сторона жизни была ей совсем неизвестна.
– Ну, вот, смотри… вот то, что у нас с тобой было, это хорошо?
Принципия смутилась. Она почувствовала, как кровь приливает к щекам. Хорошо, что в темноте не видно.
Она молча кивнула.
– А теперь представь, что вместо тебя был бы какой-нибудь юноша. Как бы это выглядело?
Принципия смущенно фыркнула. То, что ей говорил Алеф, было нелепо.
– Так он что, хотел, чтобы ты лежал с ним и целовал его?
– Да. И не только.
– А что еще?..
Она замолчала. Глаза у нее стали еще шире, хотя, казалось бы, куда еще…
– Так… так это же невозможно. Мужчины же… у них…
Она опять замолчала, все так же изумленно глядя на невозмутимого Алефа.
– Возможно, – сказал он со вздохом.
Потом он просто поцеловал ее. И долгий этот поцелуй поставил точку в их нелегкой дискуссии.
– В общем, ладно, – сказал он ей потом, когда они еще раз на практике выяснили чем же мужчины отличаются от женщин, – тогда я его чуть не убил, того священника. Впрочем, это я уже потом узнал, что не убил, а тогда-то, по правде говоря, думал, что убил. И ничего мне не оставалось, как бежать оттуда. Вот я и убежал. Было мне тогда пятнадцать. И шел я куда ноги несли. И тут мне чертовски повезло. Там, в тех краях, ты знаешь, конечно, граница рядом. Ну и, понятно, как всегда в таких местах – контрабанда. У нас там полсела – отъявленные контрабандисты были, сам я с ними не связался только потому что папаша мой меня сильно своим делом загружал, так что не до того было. Ну, а где контрабанда, там и пограничная стража. И у них часто бывают стычки, ну, если, конечно, не договорятся. Вот я так брел-брел, да и наткнулся на сильно раненого офицера-стражника. Его товарищей всех подчистую вырезали, а его не добили, проглядели. Хотя, если бы не я, то он там бы и помер все равно. Рана-то была нешуточная, и крови он много уже потерял.
Он помолчал, вспоминая, как оно там было, и думая, что из этого стоит рассказывать, а что и нет.
– Одним словом, спас я его. Дотащил как-то до их казарм. Он выжил. И оказался неплохим человеком. Отдал меня в учебу – уже настоящую. Потом – училище. Взяли, опять же по его рекомендации. К тому же мне ведь медаль дали за его спасение, представляешь? До сих пор где-то у меня дома лежит. Моя первая! Ну, а с медалью-то… Так что пошло у меня дело. И вот, насчет женитьбы. Выбился я в люди. Общаться стал с дворянством, с аристократами, и, понимаешь, брать в жены простолюдинку мне уже было как-то не с руки. С нею-то меня бы уже в гости никто приглашать бы не стал. Я-то сам, вроде как свой стал, а она бы… Но, в то же время, свой-то свой, а свою дочку за меня никто бы не выдал. Даже разговору такого быть не могло, это же такой скандал был бы – что ты!
– Да, я представляю, – задумчиво сказала Принципия, – у нас тоже похожий случай был. Я, правда, еще маленькая была, но разговоры-то были, я их слышала и запомнила. Фрейлина одна сошлась с конюхом. Говорят, хотели пожениться. И куда-то ее отослали, не помню, то ли в монастырь, то ли в какое-то имение каких-то наших дальних родственников. А с ним что – даже не знаю. Не стало парня, и все.
***
Те, кому не хватило места в маленьких домиках – а таких было большинство, устроились вокруг. Разбились человек по пять, по шесть, разожгли костерок, вскипятили воды в котелке, сварили кашу из припасенного пшена, поужинали, выкурили по трубочке под неспешный треп, да и завалились спать, доверив свою жизнь часовым, расставленным по периметру лагеря. Кто-то, свернувшись калачиком, и придавив ухом вещевой мешок уже спал, укрывшись плащом, кто-то, заложив руки под затылок, бессонно пялился в темное пустое пространство над собой. Там, далеко, все было так же как и внизу, как и везде. Там шла своя война, там свое, небесное воинство расположилось на ночевку, и их костры горели в вышине, словно отражение тех, что горели тут. Одни ярче, другие, видать, уже затухали. Там, возле них, уже, наверное, все уснули, и некому было подбросить веток в умирающее пламя.
Там, невидимый и неслышимый, на долю секунды загораживая крыльями звезды, несся темный дракон. Он миновал скопление огней внизу. Он знал, что это такое, они его не интересовали. Сейчас он отлетит подальше, высмотрит стадо оленей у речки, поужинает, и полетит дальше, в поисках таких же огней, но уже чужих.
Он будет летать всю ночь. Ангел-хранитель, дракон-разведчик. Несуществующий и невозможный сказочный крылатый змей по имени Пафнутий.
***
– Ночью наш дракон видел скопление огней. Похоже на войско, – сказала Принципия своей царственной сестре за завтраком.