Времена Амирана. Книга 6: Путь зерна
Шрифт:
Их путь лежал на запад, туда, куда по вечерам уходило почти невидимое за тучами солнце. На четвертую ночь ветер разогнал тучи и солнце, встав из-за горизонта за их спинами, высветило впереди темную полосу.
Им повезло. Вместо того чтобы разбить о прибрежные скалы, море и ветер – парус предусмотрительно сняли, но ветер продолжал подпихивать их в корму – ветер и волны ласково и бережно посадили их на мель.
Халеб, обвязавшись вокруг пояса веревкой, другой конец которой остался в руках Бонифациуса, прыгнул с накренившейся палубы за борт. Ноги нащупали дно. Оказалось где-то по грудь, хотя из-за волн идти было трудно, почти невозможно. И Халеб поплыл.
Берег был гол, но Халеб
Потом грелись и сушились у костра, потом, поев на скорую руку, улеглись рядышком на подстеленные одеяла – еще влажные, но не на голом же песке лежать, и, укрывшись бывшим своим парусом, дружно уснули. И спали почти до вечера. А потом, поужинав, еще и всю ночь.
И бессонница никого не мучила.
***
С реалиями мира – такого, каким он стал, пока их в нем не было, они познакомились на следующий день.
***
За ночь бушевавший в небесах ветер разогнал, наконец, тяжелые тучи. Яркое солнце заливало двор, и шест, вкопанный в землю в углу этого двора, отбрасывал четкую тень.
Дауд набросил куртку на голый мускулистый торс и шагнул из полумрака Дома Собраний наружу, во двор под эти по-осеннему теплые, не жгучие лучи светила. Судя по положению тени от шеста время прилета Крылатого Змея еще не наступило.
Там, откуда он вышел, в сумраке зала Дома Собраний сидели и ждали все мужчины поселка. Женщины, как им и положено, занимались домашним хозяйством. Дети, стряпня, домашний уют – вот их дело, все остальное – удел мужчин. Они идут в море, они идут в битву, а значит им и решать, кому жить, а кому умереть. Сегодня умрет та девка, последняя из всех, захваченных в соседнем поселке. Девка была молода, красива и покорна, – а чего еще от нее, собственно, и надо? – Дауду было хорошо с ней, но главное, что его печалило в эту минуту, было не то, что следующие ночи будут без нее, главное то, что завтра некого будет приносить в жертву Змею. Некого больше кроме кого-то из уже своего скота. Пока – скота…Или надо идти в новый набег, но на кого? Хасаниды, жители поселка Хас, так просто взять себя не дадут. Их и побольше, да и живут они подальше. Пока дойдем, они наверняка уже будут знать, приготовятся. Как бы самим не оказаться в роли жертвенных животных.
В самый первый день как-то ничего не запомнилось кроме дикого ужаса. Тогда прилетели сразу несколько – сколько, этого никто не мог сказать – спорили потом, чуть не дрались. Да кто же их считал тогда? Бегали как сумасшедшие, орали, прятались, кто где и как мог. Потом недосчитались одной коровы и трех человек. Когда все закончилось и все немного пришли в себя, собрались в этом же зале, где всегда и собирались по всяким важным и торжественным случаям. Дедушка Сам, старый маг, которого вопреки стараниям священника не изгнали поскольку он приносил общине удачу, сказал тогда, что, как ему кажется, больше такого не будет. Как принесло зло каким-то враждебным ветром, так и унесло дальше. Взяли эти твари свое, ну и все. Можно жить, как жили. И наутро вышли, как всегда, в море на промысел.
И вот, когда лодки были в море и пора было вытягивать сети с добычей, опять прилетели эти… А там-то, в море, куда денешься? Ну, попрыгали с испугу в воду. Так все равно же, весь-то в воду не уйдешь. Не рыба же. А те – что? Опускались до самой воды и когтями да зубами выхватывали барахтающихся. И бесполезно было нырять, ну разве только если ты решил утонуть – тогда да… А так!.. Все равно же вынырнешь. Вот тут и…
В общем, вернулись не все и без рыбы. Да что там – рыба!.. и сети бросили. Не до них.
А на следующий день случилось то, что положило начало их новой, теперешней жизни.
В тот день все мужское население вновь собралось в зале собраний. Никто уже и не думал о том, чтобы выходить на промысел или заниматься какими-то еще делами. Какие дела? То, что произошло вчера… Ведь даже и хоронить некого. Сожрали проклятые твари. На сей раз пятерых сожрали, и, если так пойдет и дальше, то поселок опустеет. Кто следующий?!.
И нелегкая вынесла вперед все того же дедушку Сама. Что-то он начал говорить, старый дурак – молчал бы!.. так нет. Что он там говорил, неважно, но вспомнили, как он убеждал, что беда прошла, что унесло ее ветром, как, бывает, в степи уносит тучу саранчи. И вот кто-то из родственников невернувшихся вчера подскочил к старому магу и тяжелым рыбацким кулаком выбил ему остаток зубов в его лживой вонючей пасти, заставив заткнуться.
И тут раздался крик:
– Летят!
И все вскочили и бросились к двери на улицу. Смотрели, не выходя наружу. Смотрели вверх. А там, в сером облачном небе не спеша совершал свой полет он – Крылатый Змей.
Главное, он был один. Одинокая тварь спускалась по спирали к центру поселка, очевидно рассчитывая на такую же легкую поживу, как и в прошлый раз. Но на сей раз улицы были пусты.
Что подвигло Дауда бен-Шлиегу на этот поступок, он и сам не знал, и потом не мог вспомнить. Мгновенное озарение, импульс, подтолкнувший его, это было что угодно, только не рассудок. Рассудок молчал. Ему нечего было предложить.
Дауд подскочил к злополучному старому магу и, пока все в остолбенении смотрели на то, что он творит, он содрал с него халат, рубаху, сапоги и штаны, Скрученной же, превращенной в некое подобие веревки, рубахой связал за спиной слабые старческие руки и, взвалив тело дедушки Сама на плечо, выскочил на площадь перед Домом Собраний.
Свалив ношу на землю, Дауд задрал голову вверх, туда, где уже совсем близко парило чудовище. Дальше Дауд, действуя опять же импульсивно, по наитию, сделал вот что: он, все так же глядя на распростершую над ним свои крылья смерть, опустился на колени и, воздев руки к небу, заорал:
– Это тебе! Тебе от нас! Возьми и никого больше не трогай!
И, опустив руки, указал на голое тело, лежащее у его ног. После чего развернулся и, стараясь изо всех сил не пуститься бегом, неторопливо зашагал ко входу в Дом Собраний. Навстречу вытаращенным глазам своих земляков. Голову он держал гордо задранной кверху.
Перед ним расступились, но он не пошел внутрь. Он остановился в дверях и развернулся. И в этот миг – это видел и он, и еще другие, те, что тоже торчали у дверей, и кому хватило места, чтобы видеть то, что произошло дальше, в этот самый миг чудовище плавно приземлилось, сложило свои огромные крылья и приступило к трапезе. На сей раз оно не стало уволакивать пожираемую жертву куда-то прочь. Все происходило тут же, на глазах у всех желавших лицезреть этот процесс. Змей не торопясь откусил старику голову. Сразу стало тихо, жертва перестала орать, и все присутствующие почувствовали при этом немалое облегчение. Потом началось поедание собственно тела. Съедено было все. Осталась кровь, впрочем, быстро впитавшаяся в утрамбованный грунт площади, и какие-то мелкие ошметки. Ну, примерно, как на тарелке остаются кусочки пищи и остатки соуса.